Конкурс для поэтов "Драматург". Голосование!

Действующие лица:
Путник (П) - мужчина лет 50, седой, со шрамом на лице.
Травница (Т) - молодая женщина лет 25 на вид.
Молодой мужчина (М).


Просторная изба с очагом, чистая, под потолком висят пучки трав, по стенам - полки с горшочками и склянками.

Травница (возится у очага с травами):
Какая стужа! Как не повезло,
Чтоб в праздники, на святочной неделе,
Морозом воздух скован, как стекло,
И что ни ночь - бураны да метели!
Теперь из дома не покажешь глаз,
Ведь на лету замерзнуть может птица,
А если кто в пути, на этот раз
Он может и домой не возвратиться...
(Стук).
Кто там?

Путник:
Откройте двери кто-нибудь!

Т:
Закрыта лавка. Завтра приходите.

П:
Ну дайте отогреться хоть чуть-чуть!
Проделал я сюда немалый путь,
В тепло хоть на полчасика пустите!

Т (ворча):
Ну вот. Накаркала, смотри, сама себе.
Кто ж ходит в темноте, в мороз и холод?
Счас скажет, что его терзает голод
И постелить попросится в избе...
(Открывает).

П.:
Прошу простить, что так ломился в дверь,
Но я замерз и нагноилась рана,
А люди мне сказали, что теперь
Лишь здесь готовят зелье без обмана.
Вы можете продать лекарство мне?
Рука опухла и горит в огне.

Т:
Снимайте куртку. Нужно посмотреть.
(П. снимает верхнюю одежду, Т. вглядывается в рану).
Вы здесь вилами ковырялись, что ли?
Так можно за два счета умереть
Или свихнуться запросто от боли!
Кто вас подрал? Небось бродячий пес?

П. (шипит от боли):
Нет, оборотень. То была засада.
Я десять ран мечом ему нанёс,
Пока не зарубил исчадие ада.

Т. (занимается раной, не поднимая головы):
Не знала, что они сейчас шалят.

П:
Да хоть шалят, хоть убегают, право...
Я в своей жизни этих дьяволят
Убил немало, господу во славу.
Нет хуже на земле полулюдей,
Что зверем норовят оборотиться,
И ни один убийца и злодей
По мерзости с вервольфом не сравнится.

Т. (берет нож, обладает его кипятком):
Так вы охотник?

П. (шипит сквозь зубы).

Т.:
Нужно потерпеть.
Я чищу рану, это будет больно.
Не то рука повиснет, словно плеть,
Останетесь калекой.

П. (дергается):
Черт! Довольно!

Т.:
Нет уж, сидите, храбрый Зоркий глаз!
Вот, выпейте вина, вам легче будет,
И говорите что-нибудь сейчас,
Или кричите, боги не осудят,
Но только лишь не двигайте рукой.

П.:
Вот дьявол! А о чем хотите слышать?

Т.:
Да лекари истории не пишут...
Ну расскажите хоть, кто вы такой,
И почему из всех известных бед
Вы оборотней именно избрали,
Неужто эти твари одичали,
Что и спасенья никакого нет?

П.:
Вы говорили, где-то есть вино?
(Т. приносит, он махом осушает кружку).
Вы юная, а я уже не молод,
Но помня дело давнее одно,
Я чувствую то жар, то лютый холод.
Уже лет тридцать, кажется, прошло,
И память черным снегом замело,
Но девушку я ту не позабуду.
Она была звенящей, как ручей,
И искры темной глубины очей
Подобны были огненному чуду,
Что запускает ярмарочный шут,
На чьи забавы люди очень падки,
И хоть ты знаешь, что он жалкий плут,
А сердце бьется, точно в лихорадке...

Т:
И что? В нее вы были влюблены?

П.:
Влюблен? Какое слабенькое слово...
Я был как будто ядом напоен,
Ходил за ней, и убегал, и снова,
Уставясь в потолок порой ночной,
В бреду там видел то, что и не снилось...
И предложил ей стать своей женой.

Т.:
И что же? Отказала?

П.:
Согласилась.
Она молчала, глядя мне в лицо,
И, закусив губу, кивнула: "Ладно.
Но если я решусь надеть кольцо,
Ты должен мне поверить безоглядно
И принимать такой, какая есть".
Мне было все равно, я дал ей клятву,
И свадьбу отыграли в нашу честь,
Как только на полях убрали жатву...
Но лишь взошла проклятая луна,
Проснулся я от заскрипевшей двери
И увидал, как юная жена
Вдруг обернулась серым диким зверем
И молнией метнулась за забор,
В леса, где выла оборотней стая...
Я гнал за ней коня во весь опор,
В горячке по оврагам пролетая...

Т.: (молчит, накладывает повязку):
Догнали?

П.:
Нет. Она пришла сама,
Лишь облака заря позолотила,
Нагая, тихо рядом пролегла
И мне на плечи руки положила...

Т.:
И вы небось, не молвя ни о чем,
Пронзили в гневе гадину мечом?

П.:
Нет, я не смог. Я должен был, конечно,
Но сердце слабость чертову дало,
И стал я умолять ее навечно
Изгнать из нашей жизни это зло,
Молиться в храме, где святые судьи
Ее очистят словом и мечом,
Избавиться от мерзкой волчьей сути,
Зато не повстречаться с палачом.
Она в ответ лишь глянула печально:
"Как можно жить без сердца и души?
Без силы леса дикой, изначальной,
Без полнолуния ледяной тиши?
Без зова крови, темной волчьей песни,
Без половины тела, без огня?
Ты обещал мне верить, будь же честен,
И принимать как равную меня".
(Надолго замолкает).

Я правда не хотел. Так получилось.
Мечом так просто грудь ее пробилась,
Как будто не больным исчадьем зла,
А просто слабой девушкой была...
Ее в беспамятстве унес я в пущу,
И просто бросил в листья, без затей.
Наверно, оборотни знают лучше,
Как надо хоронить своих детей.
Но с той поры я, как ни тратил силы,
Не создал ни любви и ни семьи,
Как будто эта ведьма из могилы
Плетет всё чары темные свои.
А я ведь, кроме глаз и смутной тени,
Не помню даже черт ее лица...
Ну что, красавица, узнали, что хотели?
Подштопали седого подлеца?


Т. (встает с колен, собирает инструменты):
И это, видно, главная причина,
Что оборотней бьете вы с тех пор?
Да, тяжко, видно, вдовому мужчине,
Даётся откровенный разговор.
Но здесь у нас отродий этих нет.
Я кончила работу. Пять монет.

П.:
А руки-то умелые у вас.
Спасли мне жизнь в холодный этот час
И выслушали старческие бредни...
Здесь у меня припасено вино,
И вроде бы хорошее оно,
Оставлено от праздничной обедни.
Хотел бы я сердечно угостить,
Чтоб без "спасибо" вас не отпустить.
Прошу я, не отказывайте мне,
Вы истину узнаете в вине.
(Улыбаясь, протягивает бутылку. Травница внимательно смотрит ему в лицо).

Т.:
Вы знаете, а я не откажусь.
Так холодно морозной зимней ночью,
А за день я нахлопоталась очень,
И даже если захмелею - пусть.

(Улыбаясь, уходит за бокалом. Возвращается, Путник наливает ей вина, она пьет и вопросительно смотрит на мужчину, ожидая, что он выпьет тоже).

П. (закашлялся):
Боюсь, не разморило бы меня.
Коль выпью, то свалюсь опять с коня,
А мне еще добраться до ночлега...
Снаружи намело по окна снега.
Вы пейте, ангел легкорукий мой,
А старый хрыч пойдет к себе домой.

(Травница вздрагивает, роняет кубок. Глаза расширены, тяжело дышит).

П. (наклоняется к ней):
Что с вами?

Т.:
Больно... Не могу дышать...

П.:
Ну, значит, правду знахарка сказала,
Что сотню лучших трав она смешала
И этот яд и волку не узнать.

(Травница падает на пол, корчится).

П.:
Как ты могла подумать, черт возьми,
Что я не вспомню голос, взгляд твой жгучий?
А волки по сравнению с людьми
Так молоды и, дьявол, так живучи...
Я тридцать лет хотел тебя забыть,
А ты жива... красива... и довольна!

Т. (хрипит):
Давно не виделись... Не смог тогда убить,
Решил сейчас? Ой, мамочки, как больно...
Скажи, зачем?.. Ведь я тебе не мщу,
Я ведь ушла тогда... я ведь любила...

П.:
Ты жизнь мне навсегда перекосила,
И я тебя за это не прощу.
За то, что по ночам твои глаза
Глядят из темноты, дразня, сверкая,
За то, что ты осталась молодая,
А я что жил, что не жил с этих пор...
Всё. Хватит. Этот яд силён и скор
И оборотней он сражает махом,
Ничем не хуже выстрела в упор.

Т.:
Ты жизнь прожил, ведомый только страхом...
Исполни же желание моё...
Уйди... А я умру, и стану прахом,
Пусть костью поживится воронье,
У нас, волков, всё так заведено..

П.:
Да мне, пожалуй, всё уже равно.
Как будто вместе с этой грязной смертью
И сердце уже умерло давно...
Прощай.
(Выходит, пошатываясь).

Т. (лежит, потом спокойно встает, поправляет платье):
Знахарки в тех краях, видать,
Последнюю уж совесть потеряли.
Такую чушь как яд ему продали,
Что словом никаким не описать.
Иди домой, седой смешной старик,
Не то замерзнешь ночью на дороге,
Холодными, как сердце, станут ноги,
Ведь ты к морозу с детства не привык...

(Шум в сенях, входит молодой широкоплечий мужчина).

М.:
Чей запах, мама?

Т.:
Здесь был твой отец.

М.:
Тот выродок, что бил тебя когда-то?!
Ну все, пришла теперь ему расплата,
Его я разорву!
(Выскакивает за дверь.)

Т.:
Постой! Не надо!


(Мужчина заходит в дом, Травница с тревогой заглядывает ему в лицо).

Т.:
Что?

М.:
Ничего.
Я полчаса смотрел,
Как он рыдает глухо в подворотне,
А командиру лучшей волчьей сотни
Мараться нет резону об него.
Он сам помрет через десяток лет.
Скажи мне лучше, что там на обед?

(Т. улыбается, убирает ему волосы со лба).

Т.:
Для волка бегать к маме кушать странно.
Я кролика пожарила в вине.

М.:
Что за вино?

Т.:
Да вот, подарок мне
За излечение тяжелой раны.
Ну что, давай скорее заходи,
Чего стоишь замерзший на пороге.
Ты отряхни получше руки-ноги
И в кухне на полу не наследи...


КОНЕЦ

Действующие лица:
Поэт.
Муза.
Демон.

Комната. Поэт лежит на диване, на полу - бутылки с минеральной водой и тарелка с яблоками, некоторые - надкусаны. Муза стоит и смотрит на Поэта, недовольно качая головой.

Муза
О, мой Парнас! Ну чем я виновата,
Что выпало такого вдохновлять?
Писать красиво для других - отрада,
А этому, всё пить бы и гулять.

Друзья Поэта, что помочь готовы
Потратить в кабаке последний грош,
Вручили ему старые подковы,
Пегаса он изображал. Хорош!

Поэт
Ты, Муза, бесполезное созданье,
Мой организм терзает алкоголь,
Мне доктор нужен, облегчить страданья:
Глюкоза, витамины, физраствор.

А, может, щей наваристых горячих?
Они в разы полезней, чем нарзан.
Но кто их сварит? Демон, не иначе,
Тот, что вчера мне подливал в стакан.

Муза
О, мой Парнас! Нарзана, щей, лекарства?
Какой вы приземлённый человек!
Считаю я, что лучше нам расстаться,
Прощайте, не сложившийся поэт!

Поэт
Что прожужжала? Я - художник слова,
Не пазл какой, меня нельзя сложить.
Я понял, Муза! Ты помочь готова
Тому, кто может без тебя творить!

Без Музы обойдусь, ворчит безмерно:
"Не пей вина, сиди, стихи пиши!"
Что толку от пустого вдохновенья?
Фортуны нет, и платят мне гроши.

Прогнать похмелье – первая задача(пьёт из бутылки и ест яблоко)
Попил, поел и надо полежать,
Аванс от композитора потратил,
Осталось только песни написать.

Закрывает глаза, в комнате темнеет, затем вспыхивает красный свет, освещая демона

Демон
Так значит тебе демон наливает
В стакан, когда ты в кабаке сидишь?
Меня ты слишком часто вспоминаешь,
Поэтому я здесь! Привет, малыш!

Поэт (падает с дивана, испуганно лепечет)
Простите, виноват, не звал, с похмелья
Хотелось просто щечек похлебать.
Болтаю много, отравился зельем,
Пью сам всегда, не надо угощать.

Демон
Любитель щей? Тогда их вместе сварим,
В аду кипят огромные котлы!
Бульона – море, овощей добавим…
Пить будешь вечно, закусь - суп мечты!

Демон хохочет и исчезает в темноте под зловещую музыку.
Включается свет.

Поэт (вскакивая на ноги)
Кошмарный сон? Делирий алкогольный?
Входит Муза
От страха, Муза, я не мог дышать,
Прости меня! Бросаю пить, довольно.
Жить хочется, и я могу писать!
(садится за рабочий стол)

Муза (обращаясь к зрителям)
Да, Музы бестелесны, но реально
На творчество способны вдохновлять,
А гениев так мало идеальных,
Приходится немного ...направлять!
К Музе выходят Поэт и Демон, декламируют вместе.
Подковы принесут тебе удачу,
Когда их приколотишь к каблукам,
И вдохновенно пашешь, пашешь, пашешь...
Не Музы наполняют твой карман!

Кланяются, уходят.

Действующие лица

Елена – хозяйка кота
Тетя Вера – соседка, женщина почтенного возраста, хозяйка кошки
Мурцефал – ленивый толстый кот

ДЕЙСТВИЕ1

Квартира Елены. Слышно сильный настойчивый стук в дверь. Елена открывает ее. На пороге стоит соседка тетя Вера с коробкой.

Елена:
Что стучитесь, Тетя Вера,
Словно на пожаре?
Проходите, выпьем чаю,
Там и погутарим.

Тетя Вера:
Мне твоих чаёв не надо,
Чай и сами с чаем,
Твой котей моим котятам
Не отец случа’ем?
Кот-то твой пятнисто-рыжий
С черными ушами -
Все котята с ним так схожи
Этими местами!
Вот – смотри – один в один!
(показывает котят в коробке)
Словно срисовали!
Он давно уже ходил
К нашей кошке Алле.

Елена:
Доказать его отцовство
Сможете едва ли.
Не один он женихался
К вашей кошке Алле.

Тетя Вера:
Не важны мне эти ваши
Псевдоаргументы.
Я хочу, что б вы платили
Котоалименты!
Посмотрите – здесь в коробке
Четыре котенка,
Вы с котом платить должны нам
Каждому ребенку!

Елена:
Я платить не собираюсь –
Это же понятно!
Не один мой кот на свете
Рыжий в черных пятнах!

Тетя Вера:
Раз платить ты отказалась –
Не моя проблема.
Пусть твой кот теперь ответит,
Что ходил налево.
Забирай себе потомство -
Все четыре штуки,
Хоть с коробкой – отдаю их
Прям из рук да в руки!
(разворачивается и быстро уходит)

Елена:
(садится в прихожей с коробкой)
Ах ты ж кот – гуляка чертов!
Старый – а туда же!
Мне твоим котятам кушать
Нечего дать даже!
Что лежишь и смотришь молча?
Ты отец – давай, корми!
Или мне прикажешь может
«Присмотри-ка за детьми»?
Нет? Молчишь? Лежишь лежмя?
Что мне делать с четырмя?!

Мурцефал:
Мур-мя?