Прощаясь с мечтой(1)

Узкое серебряное лезвие застыло возле левого глаза, и Хэль изо всех сил зажмурилась, ощущая кожей холод заточенного металла. Она уже представила, как эта острая штуковина вонзается в глазное яблоко, и если бы не крепкие женские руки, сжимающие ее голову, уже давно бы отшатнулась, не способная преодолеть себя и свой страх.
– Расслабься, девочка, и не дергайся, а то всю жизнь будешь с корявым шасса-барса ходить, – добродушный голос шасс-мастера совсем чуть-чуть успокоил Хэль, а затем его серебряный нож сделал первый надрез над ее верхней губой.
Девочка окаменела, чувствуя, как металл рассекает кожу, и даже боль не заставила ее шелохнуться. Терпимо.
Кровь тонкой струйкой потекла вниз, пара капель проникла сквозь сомкнутые губы, оставив во рту соленое послевкусие. Старик аккуратно вытер ее и смазал ранку мазью, останавливающей кровь.
– Вот видишь, ты больше боялась, – вслед за первым надрезом шасс-мастер сделал второй, третий, четвертый – пока щеки, губы и подбородок Хэль не покрыла тонкая сеть кровоточащих порезов, складывающихся в особую, неповторимую вязь символов старого языка шаресов. «Хэль, дочь Серого Моря и Горы-под-облаками-из-пламени, та-что-подносит-воду рода Балькара». Девочка не умела читать, но значение своей шасса-барса знала с семи лет, когда на ее щеки нанесли первые два пореза – именно тогда родители продали ее в дом Кагеса Балькара. Шасса-барса носят только рабы в собственности Высоких Домов.
Закончив с надрезами и убедившись, что ни один из них не кровоточит, шасс-мастер открыл банку с еще одной мазью, специфический запах которой заставлял слезиться глаза.
– Ну а вот теперь определенно будет больно, – старик макнул в мазь кисточку и обратился к женщине, сжимающей голову Хэль:
– Дай ей что-нибудь в зубах зажать, а то еще язык себе откусит. А ты, девочка, не вздумай размахивать руками. Сама знаешь, что будет, если масло даррака попадет в глаза.
Предупреждение шасс-мастера было лишним: с семи лет она помнила прожигающее плоть прикосновение черного как смола вещества, одним из основных компонентов которого была кровь тварей из Бездны. Масло даррака мгновенно исцеляло порезы и царапины, и даже серьезные раны. Но последние никто не рисковал им обрабатывать – в девяносто девяти случаях из ста человек умирал от болевого шока. А тот единственный счастливчик-выживший до конца дней своих будет носить черный шрам, который не свести даже самой сильной исцеляющей магией. Хэль носит шрамы на щеках, обработанные маслом даррака, уже четыре года.
После третьего прикосновения кисточки шасс-мастера она наконец потеряла сознание. Перед этим еще успела испытать некое подобие гордости за свою стойкость – сквозь реки слезы и вой дикой боли. Не зря начальную шасса-барса разрешают наносить рабам только после одиннадцати лет, ой не зря...