Итоговый этап конкурса "ТРИО"! Страница 2

Мне довелось видеть сотворение мира, появление первых людей, как эти самые первые люди впервые привязали камень к палке, мне довелось видеть войны, видеть мирную жизнь. Я был всегда и многое видел. В начале у меня не было тела, я был призраком, всесторонним наблюдателем, который не мог влиять на происходящее. Но однажды мир потускнел, и я погрузился во тьму. Не знаю точно, сколько продлилось моё «отсутствие», но в момент моего возвращения люди наконец-то научились строить дома, и вышли из пещер. Впрочем, и я не остался неизменным. У меня появилось тело, настоящее человеческое тело. Мне открылось то, что раньше было недоступно. Я познал боль, голод, отчаяние, любовь. Я познал всё, кроме смерти. Тело, которое было мне даровано, не могло умереть: оно не старело, раны на нём тут же заживали, конечности отрастали. На мой взгляд, это была чья-то злая шутка. Может Бога, а может и Дьявола. Этого мне узнать так и не довелось. Я был вынужден смотреть, как люди, которые мне были дороги, которых я любил, старели и умирали, в то время как я был молодым… Молодым и беспомощным, не желающим смириться. И в итоге, я решил сбежать от всех своих проблем - уйти в странствие по миру. Странствуя, я поставил перед собой правило, которое позже не раз нарушал. Звучало оно как «Никогда не привязываться к людям». Странствия у меня были очень насыщенными. Я многое пережил, получил множество имён, перемерил сотни масок. Меня звали Богом, Дьяволом, Ангелом, Демоном, Иисусом, Буддой, а кто-то даже назвал Хранителем времени. Я был как посланником Бога, так и сторонником Дьявола, как спасителем, так и убийцей, как полководцем, так и солдатом, как пророком, так и безумцем. Мне довелось побывать «жемчужиной» коллекций богатейших султанов и пленником самых охраняемых тюрем. Что я только не пережил. Как-то пришлось даже переплывать океан на самодельной лодке, которая сломалась во время шторма в первый же день плавания. Кстати, «умирал» я тоже не раз, но постоянно воскресал. Меня топили, душили, съедали, обезглавливали и многое другое, но я всё ещё жив. Я жил очень долго. Иногда счастливо, иногда нет.
Со временем я привязался к человечеству. Привязался ко всем людям в целом. Но в один прекрасный день все люди вдруг исчезли. Пуф! И больше нет ни одного человека, кроме меня. И то, если я могу считаться человеком. Не знаю, как так произошло, но человечество просто испарилось. Если бы не постройки, что они после себя оставили, то единственное упоминание об их существовании осталось бы лишь в моей памяти. Мне было плевать на то, кто это сделал, но я возненавидел его всем сердцем. Создать людей, сделать меня подобным им, заставить к ним привязаться, а потом забрать их у меня!!! Я был в гневе, мне хотелось крушить всё, что попадалось мне под руку, что я и делал, дабы усмирить свой гнев. Впрочем, долго моя злость не длилась и вскоре мои странствия были продолжены. Порой я видел и слышал людей, но это были иллюзии, которые исчезали, если я касался их, а иногда и если подходил слишком близко. Они не давали мне покоя. Эти «призраки прошлого» постоянно преследовали меня, где бы я ни находился. И чем более знакомым было мне место, чем больше у меня было связано с ним хороших воспоминаний, тем чаще я видел эти иллюзии. Часто я видел некогда знакомых мне людей, которые звали меня, манили к себе, но они всегда рассеивались, стоило мне протянуть к ним руку и попытаться коснуться. Я даже видел «призраки» транспорта. Например, в метро ездили несуществующие поезда, а по дорогам могли разъезжать машины-фантомы.
Во время странствий я часто видел одиноких собак, что скулили и искали своих хозяев. Они были, как и я: потерявшиеся и одинокие, не имеющие своего места в этом пустом и холодном мире. Одна из таких собак стала моим верным другом, которого я оберегал и ценил во время наших странствий. С именем долго возиться не пришлось, нарёк тем, кем он и является для меня - Спутником. Со временем, маленький щенок вырос в большого волкодава, который помогал охотиться и грел в холодные ночи. Так же ему можно было просто покидать палку, ну или поболтать с ним, когда становится совсем одиноко. Так же спутник порой мог видеть «призраков прошлого», которых я видеть не мог. Он срывался с места, и бодро виляя хвостом, бежал к иллюзии, после чего резко останавливался, принюхивался и, топтался на месте и с взглядом полным грусти, разочарования и несбывшихся надежд возвращался ко мне. В такие моменты я чувствовал невыносимую боль в груди. Сердце с трудом выносило эту картину. После этого зрелища меня часто пробивало на слёзы. Скорее всего, он видел своего хозяина, а возможно и хозяйку.
Сейчас мы со Спутником странствуем по России. В данный момент идём по дороге, проходящей через степь. Машина, на которой мы ехали, сломалась и теперь нам приходится добираться до цели пешком. Рядом есть село, где наверняка можно было бы найти другую машину, но я решил дойти пешком. Время было, а до цели оставалось совсем чуть-чуть. Вся степь была усыпана оврагами и меловыми отрогами. Однообразность пейзажей развеивали дивы. Так назывались меловые столбы, которые ещё давно были приспособлены как входы в подземные монастыри. Помню, я тогда был афонским монахом и предложил эту идею. Было сложно её продвинуть, ведь «храм божий не может находиться под землёй, в обители Дьявола». Так тогда мне сказали. Но я остёр на язык и всегда знаю, чем ответить. «Но сила Господня непоколебима. Разместив обитель божью в «мире тьмы», мы лишь докажем это». Они не смогли мне возразить.
Один из соборов и есть цель моего пребывания здесь. Уже темнело, и это место стало ещё прекраснее. Постройки открашивались в тёплые и мягкие тона, которые грели душу и радовали глаз. От этих пейзажей на меня нахлынули воспоминания. К сожалению, долгожительство делает сентиментальным. Да и притом, когда человеку нечего делать, он вспоминает своё прошлое, если конечно есть, что вспоминать.
Вспомнилось мне, как я любил проводить время на холмах вблизи Спасского собора. Местные просторы завораживали меня, даровали духовное спокойствие и умиротворение. Холмистая местность приковывала к себе мой взгляд на многие часы, а порой и дни. Это было одно из немногочисленных мест, в которых я ценил простор и безлюдность, отлично сочетающихся с одиноким входом в подземный собор.
Вот я и добрался до этого самого входа. Над воротами, как и раньше, висели иконы. Уже состарившиеся и потускнувшие. Мне вновь явились «призраки прошлого». Всех этих девушек, я уже видел. Тогда собор был ещё совсем новым, ему не было и 100 лет. Опять грустные воспоминания. Мне почему-то всегда тяжело вспоминать погибших. Подойдя к мило улыбающейся монахине, Спутник ткнул в неё носом и все «призраки» тут же обратились в туман и исчезли. Всякий раз, при своём появление, эти иллюзии заставляли моё сердце сжиматься, а лицо искажаться от боли. Даже собака видела это, и всякий раз прерывала видения любым из возможных вариантов. Мне ничего не осталось, кроме как потрепать пёсика по голове и войти в собор, напоследок окинув взглядом иконы над входом. Опять эти длинные и белые коридоры, выбитые в мелу. Стены по-прежнему украшены керамическими иконами. Я потянул к одной из них свою руку, в чёрной перчатке без пальцев, но так и не решился коснуться святого изображения. Мне не хотелось надолго задерживаться перед иконой, её глаза поднимали из глубин моей памяти всё больше и больше неприятных воспоминаний. Я посмотрел на мигающий свет фонаря и пошёл дальше во тьму. Похоже, в соборе недавно была реставрация. Всё новое, но по-прежнему сохраняется историческая достоверность и соответствующий вид. Снаружи собор казался маленьким сооружением, но на деле он был огромен, и познать это можно было только изнутри. Я надеялся поблуждать здесь немного, но, похоже, не судьба. Моё внимание привлёк яркий свет, исходящий от одной из дверей. Первое, что мне довелось ощутить - испуг. Впервые за многие столетия я напуган, но всё же пошёл к этому помещению и толкнул дверь. Неожиданно для меня, я услышал людей. Этого я никак не мог ожидать. «Призраки» никогда не являлись в темноте. За это я и полюбил ночь. Помещение было наполнено людьми, которых я знал когда-то. Все девушки, которых я любил, все друзья, которых я ценил. Все мои дети, за старением и смертью которых я был вынужден наблюдать. Все были здесь! Они звали меня, манили к себе. И я пошёл к ним на встречу. «Призраки» уступали мне дорогу, пока я не дошёл до конца помещения и не увидел Валаамскую икону Божьей Матери, которая издавна хранилась в соборе. Не в силах больше сдерживаться, я схватился за грудь и упал на колени, слёзы потекли по моим щекам. Моя рука невольно поднялась и коснулась иконы. Медленно проведя рукой по пулевым отверстиям, оставленным большевиками на святом изображенье, я не в силах больше сдерживаться закричал.
-За что?! За что мне всё это?! Что я сделал такого, что теперь страдаю?! Верни их! Слышишь? Верни их всех!!!
Люди продолжали смеяться и звать меня, боли становились всё сильнее. Это всё было хуже ада. Но тут раздался лай и «призраки» исчезли, как и раньше. Услышав быстрое дыхание Спутника и детский смех, я обернулся. Зрелище, которое я увидел, было прекрасным. Маленькая девочка лет 10, сидела на инвалидной коляске и гладила Спутника. Пёс радостно вилял хвостом, прыгал и облизывал лицо ребёнка. Сомнений быть не могло, это его хозяйка. И тут девочка заметила меня, отдала команду Спутнику и последний, тут же успокоился и подтолкнул коляску ко мне. Девочка, в розовом платьице, с вышитом на нём именем «Ева», коснулась своей маленькой ручкой моей щеки.
-Дядя, почему ты плачешь? Тебе больно?
Я почувствовал тепло её ручки, почувствовал, как меня кто-то обхватывает сзади и будто бы уносит вверх. В глазах начало темнеть. Вот она, смерть. О, как же долго я её ждал!!! Как же я ей рад! Хотя нет, это не смерть! Это освобождение!!! Но тут раздался лай, боль пронзила мою руку, тёплая кровь потекла из раны. Осознания произошедшего вдруг настигло меня. Нет!! Мне нельзя умирать! Только не сейчас! Теперь я не один, теперь у меня есть ради кого жить!!! Я не могу бросить маленькую девочку одну, в этом пустом и холодном мире! Не могу!!!

-Эй, что ты там пишешь?- От звучного женского голоса парень вздрогнул. Он поднял глаза и посмотрел на красивую девушку лет восемнадцати, после чего мягко улыбнулся и закрыл тетрадь.
-Мемуары. Забавно, не так ли? Столько живу, а мемуары начал писать только сейчас.
-Мемуары? Я обязана это прочесть! Кстати, я тебе имя придумала! Теперь окончательно.
-Да? И как же теперь меня будут звать?
-Ты последний мужчина на земле, пусть тебя зовут Адам.
-Иронично придумано, Ева. Посмотри лучше на холмы, собор. Они прекрасны в лучах заката, не так ли?

Место для воскрешения мечты.

Ещё с раннего детства я была уверенна, что каждому человеку дарована своя роль, ещё с рождения. И я исправно выполняла эту роль. Знаю, эти мысли слишком взрослые для десятилетнего ребёнка. Мне казалось, что это правильно и другого решения этой задачки просто не было. Но... Как же я была глупа, что смогла допустить даже мысль о том, что кто-то вправе решать, кем я должна быть.

Скрип двери. Взгляд вправо, взгляд влево. Чисто. Бегом! Я бежала по большому коридору нашей летней виллы, периодически оглядываясь по сторонам, чтобы, не дай Бог, на кого-то наткнуться.

Опасность поджидала меня возле янтарной комнаты, где в это время всегда проводилась уборка. Я притормозила и подошла вплотную к желто-коричневой арке и искоса заглянула внутрь. Там, возле янтарного обелиска размером раза в три выше меня, как раз копошилась одна из горничных, а рядом с ней лежала Глафира, собака, подаренная мне при рождении. Фи, так я сокращала имя собаки, имела приятный яркий окрас, который как нельзя кстати вписывался в интерьер этой комнаты, почти всем собакам этой породы свойственен белый окрас шерсти, либо с коричневыми, либо с бежевыми пятнами (в случае Фи второе). Вандейский бассет-гриффон была любимой породой моей старшей сестры и отца, и на меня любовь к этим милым собачкам тоже распространилась.

Вот только сейчас мне не на руку её присутствие. Прокрасться не замеченной будет трудновато, но я не теряю, надежда и лёгким движением руки снимаю с ног шлёпки и на цыпочках направляюсь в сторону выхода из поместья.
Пронесло.

Преодолев ещё, как минимум, три коридора, я пулей вылетаю на террасу. Она полностью сделана из красного дерева. Перила выглядят как плетения корзинки, обросшие какими-то розовыми цветами. В углу стоял маленький квадратный столик, тоже из красного дерева, а на нём стояла круглая ваза и конфетами. Я взяла одну конфетку и выдвинулась в путь.

Шла я в лес, вверх по реке, в своё тайное место, на которое я наткнулась, когда пыталась догнать Глафиру. В нём нет ничего такого особенного, но вид на реку с такого ракурса не мог сравниться ни с чем, что я когда-либо видела.
Вот я и на месте. Восход наблюдать здесь приятнее всего. Вокруг реки густо скопились трава и кустарники, обрамлённые маленькими, но яркими полевыми цветами. Вокруг лес, в которых поют трели птицы. Ещё не успевшее до конца посветлеть небо, накрывало это сказочное пространство, а над водой, дополняя пейзаж, клубится пар и нежно светится в лучах утреннего солнца. Красиво...

Внезапно за моей спиной раздался шорох и хруст веток, опавших из-за прошлогоднего тайфуна.

- Фи? - с надеждой спросила я, не в силах обернуться.

В ответ тишина. Я обернулась. Передо мной стояла девочка примерно моего возраста. В её глазах читалось удивление. Одета она была в простенькое коричневое платьице до колен с белыми оборками на подоле, плечиках и на талии, белые чулочки и коричневые туфельки. Волосы огненно-рыжие, я бы даже сказала, что они почти красные. Трудно сказать, какой длинны они были, так как они где-то по лопатки, но стрижены немного небрежно и взлохмачено. Эта причёска напомнила мне дикобраза, только красного. У девочки были длинные ресницы и родинка с левой стороны, под губой.
- Ты кто? - спрашивает она. Её голос такой приятный. Он очень тихий и спокойный.
- Александра... - машинально ответила я. У меня от удивления даже не возникало мысли ей врать. - Александра Литлдей.
- А я Лена. Что ты здесь делаешь и как это место нашла? - Лена улыбнулась и с любопытством ждала моего ответа.
- Я сюда каждое утро прихожу. Моя собака убежала в лес, и я пыталась её догнать и в итоге выбежала сюда. Теперь хочу то же у тебя спросить.
- Каждое утро? Я тоже! Но я тебя не видела... Я как-то убежала из дома и пока гуляла по лесу, наткнулась на это место. Меня оно так успокоило, что я больше не о чём не переживала и вернулась домой. Родители даже не заметили, что я сбегала. Так что это место, вроде бы как, спасло меня от наказания. - Я поняла, что Лена очень общительна и позитивна.
- Сколько ты сюда уже приходишь? - спросила я. Странно, что мы ещё ни разу не столкнулись. Может она ходит сюда только недавно.
- Уже два месяца. Где-то с мая. - Лена вопросительно посмотрела на меня - А ты?
- Почти месяц. Мы с семьёй приезжаем сюда каждый год в июле.

Мы заболтались и потеряли счёт времени. Я узнала, что её дом находится недалеко от нашей виллы, вниз по реке. Живёт с родителями и младшим братом. А я в свою очередь рассказала о себе. Что матери у меня нет, но есть отец и две сестры. Старшая сбежала из семьи, когда ей исполнилось восемнадцать, потому что не хотела унаследовать бизнес отца, а средняя очень слаба здоровьем, но всегда хотела быть приемником. А я третья дочь, но должна буду в будущем возглавить семью, из-за чего моя сестра не может вести себя со мной откровенно. Я не хочу забирать мечту сестры, но спорить с решением отца не осмелюсь.
- Не весело тебе живётся... - сочувствует мне Лена. А ты бы, чем хотела заниматься?
- Я ничего не хочу. Меня всё устраивает. У меня большой дом и много родственников, помимо отца и сестёр... мне не на что жаловаться. - И тут я вспомнила то, что лучше бы не вспоминала. - Ой! Мне же уже пора. Мне нельзя долго здесь засиживаться, а то прислуга в поместье обнаружит, что меня нет!
- Увидимся завтра! - крикнула мне в след Лена и помахала мне в прощальном жесте высоко поднятой рукой.

Так мы общались где-то с неделю. Каждое утро, кроме одного дня, когда я никак не могла улизнуть в лес, чтоб не быть замеченной, но Лену я об этом предупредила заранее.

После нескольких дней общения, я узнала, что Лене тринадцать лет и очень удивилась, поняв, что она не только возрастом старше меня. Было в неё что-то такое, что не давало мне воспринимать её как ребёнка. Может быть, это то, как она говорила, или же её взгляд с острыми приподнятыми уголками век, смотрящий, как будто, сквозь меня. Она всегда выглядела так, словно знает всё, что у меня на сердце и понимает мои поступки. Парой это приводило в ужас, но на самом деле с ней было очень легко общаться, так как не нужно было объяснять, ведь ей всё и так было понятно.

Однажды она снова завела разговор на тему моего будущего. Я знала, что мы к этому вернёмся, но так и не смогла придумать, что её ответить. Так что ничего нового она не услышит.
- Почему ты так упорствуешь? Ты же и сама должна понимать, что тебя саму не устраивает это положение дел. Так чего же ты? - Лена была серьёзна ка никогда. Она говорила, повернувшись ко мне спиной, но даже так я чувствовала, как она переживает за меня.

У меня уже сдавали нервы. ЧТО я понимаю? КАКОЕ положение дел? О чём она вообще говорит? Я не хочу, чтобы она говорила об этом. О чём угодно только не об этом. Я всё для себя решила ещё тогда, когда мне объяснили, частью какой семьи я являюсь. И я не собираюсь говорить кому-то о том, что меня тревожит или беспокоит, потому что ничего кроме неудобств это не принесёт. И тут Лена повернулась.
- Ты уже решила, что твоё мнение ничего не значит. А это означает, что для тебя ничего не представляет никакой ценности. Неужели тебе настолько на всё плевать?

Дунул сильный ветер. Деревья начали нагибать в сторону восхода, который медленно возвышался над речным туманом. Трава и цветы почти вплотную прильнули к земле под потоками ветра. И этот ветер, словно свежий бриз, пронёсся в моём сознании.
- НЕ ПРАВДА!!! У меня просто не остаётся выбора! Другого пути нет! Будет плохо, если я не сделаю так! Всё будет плохо... я не могу всех подвести... они на меня рассчитывают... - по сравнению с Леной, мои слова прозвучали как вопли рыдающего ребёнка.

Хотя мы обе всего лишь дети, но всё то, что случилось со мной за всю ту прожитую мною жизнь, заставило меня повзрослеть раньше, чем положено. Но Лена отличалась от меня. Казалось будто она по природе такая. Серьёзная, но при этом позитивная, речь её показывала, насколько она начитана для её возраста. Для ребёнка она необычайно сдержанна и вежлива по отношению к окружающим. Но я не обладаю такими качествами и не смогу ясно объяснить ей, что я права. Лена подошла ближе и посмотрела мне прямо в глаза. Её грустный и обеспокоенный взгляд я вижу впервые.
- Объясни мне, почему ты так упорствуешь? - Лена присела на траву, росса крапинками смочила её платьице, но ей было на него всё равно.
- Так сложились обстоятельства. Так надо и никак иначе. Я единственная, кто может стать следующим главой бизнеса. Всё было решено за меня, ещё до моего рождения. Всё на меня рассчитывают.

И тут Лена поднялась, проскрипела зубами и, не выдержав, шлёпнула меня правой ладошкой по щеке. Я шарахнулась в сторону от удивления. Лена, похоже, сама не поняла что сделала. Рука у неё красной, как и моя щека. Прейдя в себя, она бросила на меня гневный взгляд и закричала:
- Ты это ты и никому не принадлежишь! Никто не имеет права решать твою судьбу за тебя! Родители дали тебе жизнь, но руководить ею в их обязанности не входит! Поэтому твоя старшая сестра сбежала, а средняя проклинает тебя за то, что ты отбираешь её мечту. У тебя должна быть своя. Неужели нет ничего на этом свете, что привлекало бы тебя?
- Есть... - я долго стояла в ступоре, прежде чем вымолвить хоть одно слово. Лена так меня удивила, что я даже не могу найти, чем возразить. Оказывается эта, с виду трудная задачка, имела довольно простое решение. - Я попробую воспользоваться твоим советом. Нет. Я так и сделаю. Я хочу заниматься тем, чем мне самой захочется!
- Хорошо. Прости, что ударила. Я сорвалась, прости.
- Я заслужила. - Вымолвила я, слегка потирая щёку. - Пойдём ко мне? Я хочу кое-что показать тебе.

После этих слов мы отправились в поместье. Горничная, которая в это время как раз прибиралась в коридоре, завидев меня, разнервничалась, и собралась было меня отчитывать, но потом заметила Лену и остановилась. Я сказала ей, что это моя подруга и мне дали добро отвести её ко мне в комнату, но чтобы я после этого немедленно отправилась объяснять всё отцу. Так я и сделала. Дала горничной указание, чтобы принесла ко мне в комнату чай и попросила Лену подождать, на что она не возражала и лишь пожелала удачи. Видимо она чувствовала себя немного виноватой за то что заставила меня честно во всём сознаться. Я подошла к ней и указала на комод слева от кровати. Она подошла и открыла его. Достав оттуда здоровенную стопку листов и тетрадей, поняла ,что я хотела ей показать и кивнула мне на дверь. И я вышла из комнаты, оставив Лену читать в одиночестве, а сама направилась к отцу.

Открыв дверь, я поняла, что отец уже ждал меня. Я рассказала ему всё, начиная с первой встречи с Леной, и заканчивая тем, как я вошла в кабинет отца. Он выслушал меня молча, только периодически кивал и снова слушал... очень-очень внимательно.
- Я знал, что когда-нибудь так и будет. Я не собирался тебя заставлять. Мне ведь не хочется чтобы ты меня возненавидела как Настасья - твоя старшая сестра. - Отец внезапно погрустнел. Я поняла, что он хотел лишь сделать как лучше. Просто сестра не поняла его.
- Пап, я понимаю. Знаешь? А ведь сестрёнка Лиза хочет унаследовать компанию. Я знаю, что ты не хочешь подвергать её такой опасности из-за здоровья. Но это всё чего она хочет. Зачем ей цепляться за жизнь, если ей в ней ничего не светит. Пожалуйста, позволь ей.

Он молча кивнул и спустя несколько минут, попросил ей всё объяснить. Я направилась к Лизе, оставив отца поразмышлять, сейчас бы я ничем не смогла ему помочь и просто стояла бы в стороне.

Лиза выслушала меня с открытым ртом, а потом на её глаза навернулись слёзы, и она подъехала ко мне на каталке и крепко обняла. Она извинялась, снова и снова… и плакала. Я обняла её и просто поблагодарила. Благодаря её желанию я свободна. Мы простояли так очень долго. По крайней мере, мне так показалась. Хотя на самом деле прошло не больше двадцати минут. Лиза снова извинилась и выпустила меня из объятий. Я погладила её по голове и вышла из её комнаты. Я шла по ступенькам вверх и постепенно переходила на бег, а в коридоре уже на всех порах, со слезами на глазах, неслась в свою комнату, где меня ждала моя лучшая подруга. Лена сидела и читала, но когда заметила меня, поднялась и подбежала.
- Как всё прошло? Почему ты плачешь?
- Оказывается, всё было так просто... предельно просто. Нужно было всего лишь поговорить с папой и сестрой. Но как же я волновалась. - Я всхлипнула, вытерла слёзы и широко улыбнулась. - Спасибо, Лен. Спасибо...
- Ты закончила сочинять? Просто я ещё не дочитала. Хочу знать, у рассказа есть конец? - Лена указала на стопку тетрадей.
- Да. Там есть ещё три. Это всё что я писала здесь. У меня дома их ещё больше. Тебе понравилось?
Лена улыбнулась и сказала:
- Очень! Правда, он немного взрослый для твоих лет, но безумно интересный! Ты ведь станешь писателем? - Лена явно оживилась и выжидающе смотрела на меня.
- Ну... Теперь да. Но всё так быстро. Слишком неожиданно. Тем более у меня не хватает уверенности. Мне кажется, что у меня не получится.
- Тогда я буду тебе помогать. Я много книг читала и хорошо в них разбираюсь. Я помогу тебе, если ты всё ещё сомневаешься! - Лена чуть ли не прокричала эти слова и потянула меня за дверь. Мы вышли из поместья и направились к нашему тайному месту.

Сейчас вспоминая это, я понимаю, что именно это место и помогло мне выбрать своё будущее. Место, в котором было принято самое важное решение в моей, и её жизни. В итоге я стала писателем, и отец, в честь этого, подарил мне на восемнадцатилетние это поместье. Мы с Еленой живём в нём вместе, так как жить со своим парнем она пока не хочет, а так хоть веселее. Она стала моим вторым редактором и до сих пор им и остаётся. Собака живёт у нас. Лиза сейчас помогает отцу с работой, а Настя вернулась в семью. Я слышала от отца, что её новая жизнь не сложилась и она пожалела о принятом решении. Но копанию она уже получить не сможет.

Мы с Еленой часто на восходе приходим на наше любимое место и вспоминаем былое. Всё-таки есть в нём что-то волшебное и загадочное, что привлекает нас, и по сей день.

"Меня бросил парень... Да это со всеми случается, но некоторые как - то ещё переживают, а некоторые не выдерживают. Я не выдержала расставание с любимым человеком, и я решила больше никогда не жить на этом свете.
Это случилась, когда я поняла, что больше не увижу его, не увижу мягкие тёмно - карие глаза и нежных прикосновений... Я наглоталась таблеток, но меня спасли, пыталась резать вены, тоже спасли, ну а прыгать было больно...
Тогда я залезла в интернет и стала общаться с такими как я. Некоторые уже гниют в сырой земле, некоторые превратились пепел, а живу в ярко - цветущим мире, но для меня он сер. Я переписывалась с одним парнем, которому изменила девушка, он хотел сначала тоже резать вены, но что - то остановило его...
Я приехала к нему в город, что бы увидеть его, меня что - то тянуло к нему. Я не знаю что именно, но это точно не дружба по несчастью. Мы встретились с ним, и я увидела его, он был старше меня на один год, у него были чёрные как смоль волосы и ярко зелёные глаза. Мы решили прыгать в воскресенье, я люблю этот день за его небо и чистый воздух прохлады...
Мы стояли на краю крыши. По лицу бил сильный дождь, это как, тысячи иголок вонзались в тело. Небо было чёрное, не ощущалось той эйфории, что была у меня раньше, я была как кукла. Я взяла его руку, сжала её так сильно, как никогда в жизни. Красная лента свилась у наших рук в знак вечной дружбы и вдруг я сказала ему:
- Знаешь, мы так подружились за эти три дня, если мы будем гореть в аду, обещай мне, что ты будешь со мной всегда. - Он кивнул - И ещё наша дружба больше чем дружба и я поняла это под самый конец. - Я начала падать вниз, было так мягко и плавно в его руках, но потом была сильная боль, я не разжала его руку и последнее что я увидела это мягко фиолетовое небо и вместо боли я ощущала уже ту самую эйфорию, что наполняла меня после дождя. Потом прибежали люди, скорая мама...
Но перед моими глазами были те самые недостроенные дома, чёрные машины и сиреневое небо..."

Юджин
Через листву в туманной дымке утренней прохлады
Крадётся солнце, словно пальцами касается травы.
Беспечный ветер, обогретый его тёплыми лучами,
Вплетает в косы ивам капли лёгкой радужной росы.
Лес наполняется особым ароматом здешней вишни,
И песни птиц приятно разбавляют тишину.
Коснувшись глади озера, посвистывая еле слышно,
Весенний ветер ждёт того, чей взор скрывает глубину.
«Так странно собирать обрывки слов и складывать их в предложения,
И вихрем доносить сквозь расстоянье звуки мелодичной скрипки.
Но скоро он придёт, когда луна взойдёт, забыв о сновидении,
И вновь подарит восхищённый взгляд и красоту своей улыбки».
Как будто в пламени горит листва в закатном блеске.
Под розовым кустом сверчок устроил собственный концерт.
- Ещё немного, – в ожидании вздыхает тёплый ветер, оживая в всплеске,
Дыханием рисуя, словно кистью по воде вмиг исчезающий портрет.
Луна лениво выползает из-за веток, будто бы зевая.
Посеребрив верхушки только что пылающей в огне листвы,
Окрашивая всё в свои цвета, под трели соловья уныло напевая.
- Ты здесь, мой Юджин? – раздаётся под покровом темноты.
Метнувшись вихрем, собирая светлячков, крадётся ветер,
К тому, что так похож на необычной красоты цветок.
Впервые был пленённый этим юношей за все столетья,
Его цветущей красотой, какой не видывал чарующий восток.
Столь белоснежна кожа, тронутая лишь слегка румянцем,
Как распустившиеся лепестки ещё незнающие солнца лилий
И гладких прядей чернота, наполненная серебристым глянцем,
Струится по плечам, подчеркивая хрупкость грациозных линий.
Касаясь рук порывом, в складках путаясь его одежды,
Тихонько шепчет на ухо приветствие своё стихами.
Заждавшийся, кружит, неся с собою музыку в надежде,
Вновь удивить, почувствовать весь мир его глазами.
- Какая музыка… Откуда? – расцветает на губах его улыбка,
- Такая нежная… Из далека?
- Да. – тихо отвечает ветер.
И вдруг он плавно изгибается под плачущие звуки скрипки,
Перебирая пальцами изящными, танцует в лунном свете.
Срывая с вишни цвет, кружится Юджин лепестками.
Вступает в танец, обнимая вихрем, словно снегом.
Взмахнув как крыльями из тонкой ткани рукавами,
Он смотрит вверх, вздыхая, наслаждаясь звёздным небом.
- Как жаль, что ты лишь ветер, Юджин. Мне легко с тобою.
- Так хорошо порою просто вместе даже помолчать.
Сбив с ног, взвывает ветер: "Стой! Побудь ещё со мною…
Не уходи… Прошу... Позволь хотя бы помечтать."
Так проходили ночи, дни, недели, пролетело лето,
И жёлтых листьев караван тянулся по речной воде.
- Ты стал холодным. Улетаешь?
- Завтра ухожу с рассветом.
- Надолго?
- Я вернусь с капелью звонкой по весне.
Глубокой грустью, в омуте зелёных глаз застыли слёзы,
А ветер под ногами всё ещё шуршал опавшею листвой.
- Мне будет не хватать объятий тёплых в зимние морозы.
- Но я вернусь, – всё тише, – Скоро… - задрожало над водой.
Через снега… В слепящем свете ласкового солнца,
С усталых веток звонким смехом падает в ручей капель.
Проснулось озеро, плескаясь сотней льдинок – маленьких оконцев.
Весна ступает, лес звучит, поёт, как звонкая свирель.
Бежит к усталым ивам, на щеках его горит румянец
И с шумным вздохом вскрикнув:"Юджин! – падает, – Ты здесь?"
А в чёрных волосах играет рыжим, ярким солнцем глянец,
Касаясь рук в порыве, шёпот ветра: "Да… я здесь…"

Мальчик быстро облизал пересохшие губы. Стояла обычная для июля жара, и все бы ничего, только вот кадку, где обычно собиралась вода, разломали, и пить по утру было совершенно нечего. Царивший в городе зной, разумеется, нисколько не смягчал их участи, и лишь тень храма некоторое время защищала их от солнца.
- Серый, хорош блох ловить, - ворчливо просипел Славка, тощий паренек 10ти лет. - Ты вообще сегодня есть собираешься?
- А ты нет?
Словив от приятеля несильный подзатыльник, Сережа с трудом поднялся на ноги и пошел вслед за ним. Возле храма на своих привычных местах расположилась разношерстная шайка детей «попрошаек».
- Подайте на пропитание, - завывал одноногий долговязый парень, протягивая старую зимнюю шапку. «Отцовская, сам мне подарил» рассказывал он каждому встречному. Иногда, когда собиралось особенно много народу, он разговаривал с шапкой, изображая, что перед ним его старик.
Чуть поодаль сидели две подружки до того похожие, что представлялись всем сестрами. Возле них всегда собирались бродячие кошки, зная, что в хороший день и им что-нибудь перепадет. Тут же сидел «дедушка» - мальчишка лет 14, но старческий голос ему очень удавался, вот и сидел изображая немощного деда, брошенного родными. Еще тут же были рассказчики историй о больных родственниках, о родных алкоголиках и прочих сказок. Среди них были и калеки, и язвенники, и просто побитые - в общем, каждый был тщательнейшим образом подготовлен к ловле. Они же со Славой, хоть и сидели у собора уже вторую неделю, никак не могли придумать своей роли, потому им и доставалась сущая мелочь. Вот и сейчас, глядя на приближающуюся группу неожиданных туристов, Сережа лишь вздохнул.
- Подайте, люди добрые, кто сколько может, - загодя проорал долговязый.
- Ну что говорить будем? Что-нибудь надумал? - прошептал Славка. - Нет? Ну и я так же… А ты послушай, как он заливает! Нет, ну какие еще «люди добрые»? Он хоть одного доброго видел, чтоб так говорить?
Серый отключился от ворчаний приятеля и снова посмотрел на толпу. Ничего особенного, люди как люди, вот только один какой-то не такой. Идет вроде неспешно, но получается быстро, руки к себе прижал, будто живот без них вывалится, но идет прямо и смотрит только вперед, под ноги ни разу не взглянул, а ведь там дорога неровная совсем.
- Нет, ты слушай! - толкнул его в бок Слава. - Как заливают!
Это он о подружках, «сестренках». Они как раз рассказывали каким-то старикам - лет под сорок - о пьяных родителях и побоях. Рассказывали хорошо, со слезами на глазах, но не в три ручья, шмыгая, но тихонько, изредка вздрагивая, но не очень сильно, чтобы не решили, что они больные. Пробирал рассказ даже их, хотя слышать одно и то же, с небольшими изменениями, обычно быстро надоедало. В общем, улов явно был удачным. Вот только какая-то странная, непробиваемая слезами женщина не достала кошелек, а спросила у девочек, не ходили ли они в полицию. Естественно, подружки тут же убежали, тем самым оставив всех туристов в недоумении.
- Не надо так говорить, папа! - отвлек всех на себя долговязый, громко разговаривая с шапкой. - Они просто их любят, вот и не будут никому плохому рассказывать.
Ребята видели, как толпа сгрудилась вокруг него, слышали, как какая-то старушка с благоговением назвала его «юродивым». И конечно, от них не ускользнуло, сколько человек открыло свои кошельки.
- Эх, Серый, что же нам сделать? - почти с отчаянием спросил Славка.
Сережа понимал его: за все то время, что туристы стояли возле храма, им перепало лишь несколько монет. Как же пить хочется! Мальчик поднял голову и посмотрел на солнце, оно слепило и жгло глаза. Тут он закрыл глаза, почувствовав, как под ним качается земля, а когда открыл, то снова увидел странного человека, теперь совсем мало похожего на человека. Он шел по земле, будто под ним ее не было, сам понемногу растворяясь в воздухе, а его лицо показалось Сереже до боли знакомым - но никак не получалось вспомнить откуда. Но вспомнить было нужно, очень важно, просто необходимо, и он бросился к незнакомцу, стремясь рассмотреть поближе. Мальчик схватил его за руку и понял, кого встретил:
- Ты Бог? - он заплакал. - Ты ведь Бог? Пожалуйста, забери меня, забери меня отсюда!
- Простите его, дяденька! - мгновенную тишину неожиданно разрушил голос Славки. - Он не в себе, он Бога ищет, вот и! Простите!
Люди постепенно приходили в себя, то тут, то там раздавались слова сочувствия, они снова открывали свои кошельки. Сережа не помнил, как его отнесли в тень с другой стороны собора, он очнулся только спустя почти полчаса, когда приятель вылил на него несколько капель воды.
- Чисто сработано! Что ж ты раньше мне не сказал о своей задумке? Наш улов даже больше чем у сестренок! А все потому, что я не растерялся и все устроил! Вот, держи! - и с этими словами он протянул ему маленькую бутылочку воды.
- Вы теперь тут самые удачливые будете, - буркнул долговязый, вытаскивая вторую «отсутствующую» ногу из мешковатой штанины. - Потише, это же типа «отцовская»!
Это он уже сестренкам, только что прибежавшим и случайно наступившим на шапку. При этих словах все присутствующие, кроме Сережи, громко захохотали.
- Ага, конечно, память о папочке! Им же самим подаренная! - раздались издевательские выкрики со всех сторон.
- Им же, кем еще! - громче всех гоготал долговязый. - Вспомнить бы только у кого спер - тот и папой будет!
- Эй, Серый, - рядом с Сережей села одна из девчонок. - А ты хорошо отыграл! Мы аж захлопали, так натурально, ты даже в обморок упал! Я о чем говорю, если что, вы же будете делиться?
- Будем, будем, - тут же отреагировал Слава. - Как же без этого! А вы в гости пригласите? А то у вас мать такие пироги печет - век будешь есть, еще попросишь.
Девчонка расхохоталась и отсела ближе к другим.
- Ну, сам знаешь, иначе никак. Они же выживут нас, если не согласимся. И чего им дома не сидится? Точно с жиру бесятся!
Сережа снова отключился от его ворчания и вернулся в памяти к Богу. Интересно, понял ли Он его? Заберет его или нет? Вздохнув, мальчик лег на бок и крепко закрыл глаза.
- Серый, подъем! Там новая группа! Только теперь Бога буду искать я!

Это капает дождь.
Он смывает прошлого следы.
Это просто дождь,
И тихое не уходи.
Это просто капля дождя
Стекает по щеке.
Нет. Это не слеза,
Просто, соленая вода.

Все, пора уходить.
И сказать, что все прошло.
Старый парк и та весна,
Все, что останется в памяти у меня.
Нет. Не надо объятий.
И жалость свою прибереги для другой.
Просто возьми меня за руку.
И мы прогуляемся с тобой.

По-старому парку,
Во время дождя я тебя повстречала.
И после наступила, расставания пора.
Прогулка по дорожке из красного кирпича...
И в тусклом свете фонаря, я поняла, что действительно люблю тебя.
Кажется наступил вечер, не заметила я...