Нарния Гудвина Страница 136

Джон Стейнбек_Гроздья гнева wrote:Молодой ты еще, мальчишка, всех хочешь за пояс заткнуть. Хочешь, чтобы ни :бип: ни задоринки не было. Да не лезь ты на рожон, когда тебя не трогают

Максим Горький_Детство wrote:
Я, конечно, грубо выражаю то детское различие между богами, которое, помню, тревожно раздвояло мою душу, но дедов бог вызывал у меня страх и неприязнь: он не любил никого, следил за всем строгим оком, он, прежде всего, искал и видел в человеке дурное, злое, грешное. Было ясно, что он не верит человеку, всегда ждёт покаяния и любит наказывать.
В те дни мысли и чувства о боге были главной пищей моей души, самым красивым в жизни, — все же иные впечатления только обижали меня своей жестокостью и грязью, возбуждая отвращение и грусть. Бог был самым лучшим и светлым из всего, что окружало меня, — бог бабушки, такой милый друг всему живому. И, конечно, меня не мог не тревожить вопрос: как же это дед не видит доброго бога?

Джон Стейнбек_Гроздья гнева wrote:техника строительства этих миров совершенствовалась, и обитатели их чувствовали себя в безопасности; формы общежития были выработаны твердо, и семья знала, что соблюдение всех правил обеспечивает ей покой и безопасност. 

AliceWhiteRose wrote:Правила для слабых, кому нужно чувство безопасности ( т._т)

Джон Стейнбек_Гроздья гнева wrote:Где-то неподалеку послышались монотонные распевы. Слов молитвы нельзя было различить. Голос то затихал, то становился громче и начинал распев на более высокой ноте. Вот в паузу вступили ответные голоса, и тогда первый зазвучал торжественно и властно. Снова пауза, и снова протяжный подхват. Фразы молитвы становились все короче, отрывистее, точно приказания, а в ответных голосах слышались жалобные нотки. Ритм распева стал напряженнее. Голоса – мужские и женские – звучали в унисон, но вот один женский голос взлетел в истошном крике, диком и яростном, точно крик животного; его подхватили контральто, отрывистое, лающее, и тенор, поволчьи забирающий вверх. Слова молитвы оборвались, уступив место реву и притоптыванию ног по земле. Мать обдало дрожью. Роза Сарона дышала тяжело и прерывисто, а рев не смолкал, и казалось, что еще секунда, и людские легкие не выдержат такого напряжениия 

Джон Стейнбек_Гроздья гнева wrote:И с этой земли стали собирать совсем другие урожаи: фруктовые деревья заняли место зер￾новых полей, и в низинах теперь росли овощи на потребу всему миру – салат, цветная капуста, ар￾тишоки, картофель, – все низкорослое, приземистое. С косой, с плугом, с вилами человек работает стоя, но ему приходится ползать, как букашке, между грядками салата, ему приходится гнуть спину и тащить за собой длинный мешок между грядками хлопчатника, ему приходится, точно кающемуся грешнику, становиться на колени перед цветной капустой.

Джон Стейнбек_Гроздья гнева wrote:точно кающемуся грешнику, становиться на колени перед... 

wrote:О плодородии пекутся люди, вдумчивые, знающие, умелые; они производят опыты с семенами, непрестанно развивают технику высоких урожаев, беря все от тех растений, корни которых способны одолеть миллионную армию врагов земли: кротов, насекомых, плесень, ржу. Эти люди трудятся усердно и неустанно, улучшая семена, корни. А есть еще другие – те, кто знает химию; они опрыскивают деревья, оберегая их от вредителей, окуривают серой виноградные лозы, борют￾ся с болезнями, с загниванием, с грибком. Специалисты по профилактике, пограничные инспекто￾ры, которые выслеживают плодовую муху и розового червя, карантинные надзиратели, которые вырывают больное дерево с корнем, сжигают его, – это все люди науки. А те, кто прививает молодые деревья и тонкие виноградные лозы, те искуснее всех, потому что их работа – это работа хи￾рурга, такая же тонкая, бережная; нужно иметь руки хирурга и сердце хирурга, чтобы разрезать кору, вложить черенок, перевязать рану, защитить ее от воздуха. Это замечательные люди

Джон Стейнбек_Гроздья гнева wrote:Что ж, припасай. Вот будем сыты, устроимся где нибудь, тогда, может, палка тебе и пригодится. А сейчас ты не делаешь своего прямого дела – не работаешь, не думаешь за всю семью. Будь по-иному – что ж, пожалуйста, замахивайся своей палкой, а женщины притаятся, как мыши, и только носом будут шмыгать. Тебе кажется, что женщину и сейчас можно исколотить. Нет, па! Сейчас тебе придется вступить с ней в драку, потому что у нее тоже палка припасена.Отец оторопело улыбнулся.– Ты бы хоть при детях этого не говорила, им такие слова пользы не принесут, – сказал он.– А ты сначала накорми их, а потом рассуждай, где польза, а где вред, – ответила мать.Отец встал с негодующим видом и ушел,