Разыскиваются / завершен Страница 6

..............................................................................
...Генерал смотрел на человека напротив с ненавистью. Он не мог разглядеть его хорошенько — в трюме было темно, но этот насмешливый голос было не спутать ни с чем.
«Просто зашел поздороваться, - усмехнулся он, остановившись напротив пленника. Он аккуратно обматывал плащ вокруг левой руки, и увечье было незаметно, если только не знать о нем, - Не уверен, что ты всем доволен, но будь доволен хотя бы тем, что жив, - продолжил он по-английски, чтобы пленные берберы не могли понять его, - Эти люди рядом с тобой, возможно, уже сегодня станут моими людьми, - усмехнулся он, - Они согласятся выкупиться так, думаю. Но насчет тебя я сильно сомневаюсь...»
«Я не стану служить собакам из Сале!» - бросил генерал зло.
В голосе гостя прозвучала улыбка, когда он ответил.
«Вот и я так подумал. Впрочем... ты не кажешься мне надежным слугой. На самом деле, я подумывал о трех вариантах, и до сих пор я не могу решить, что выбрать. Может быть, ты сам подскажешь мне... Отдать тебя адмиралу — слишком просто и немного несправедливо, не находишь? Он получит деньги, ты в скором времени обретешь свободу... Ну а что получаю я? - он усмехнулся, - Но еще более несправедливо отдать тебя ей. Она мне этого, конечно же, не простит, но я просто не могу так вот просто отдать тебя ей, зная, что она сделает... нет, так не пойдет. Вообще, я бы с удовольствием убил тебя сам, но это было бы слишком просто, - неожиданно голос мужчины изменился и стал жестким и злым, и в нем прозвучала скрываемая до той поры ненависть, - Если бы дело было просто во мне, тогда, пожалуй, с тебя довольно было бы и просто смерти, - произнес он медленно, - Но ведь дело не во мне. Так что, дай мне время. Я все еще не могу решить, какое наказание для тебя достаточно жестоко».
И он покинул трюм, оставив генерала в темноте и страхе. Хуже смерти, хуже пыток... Что это может быть?
...Зима подступила удивительно рано в этом году, и уже с ноября навигация в прибрежных водах была небезопасна, поэтому большинство корсаров Варварского берега раньше закрывали сезон морской охоты. Небольшой отдых — и они разбредутся в поисках поживы на суше, но эти несколько недель Рабат и Сале проводили в неге и разгуле. Вино, кальян, танцовщицы и музыканты. И, конечно, дележ последней добычи.
Это было лучшее время в году для пиратов Бу-Регрегской республики — время, когда им никого не надо было убивать.
И, сидя на своем месте во главе огромного стола, протянувшегося через всю главную залу дворца, и глядя на эти счастливые пьяные физиономии, президент впервые за долгое время чувствовал себя спокойно. Возможно, он не так умен и смел и не так изобретателен, как Мурат Рейс... но разве окружить себя надежными людьми не значит одержать одну из главных побед в этой вечной войне, что они все ведут? Эти двое — те самые люди. Президент бросил быстрый взгляд на капитанов и снова улыбнулся. Даже Али бен Фаиз поддался его разбойничьему очарованию... чего никто от него не ожидал. Но и у таких как бен Фаиз, оказывается, есть люди, на которых они равняются. Что ж такого, если у него это оказался Инсар Ибери...
Вздохнув, президент посмотрел внимательнее на беседующих мужчин. В апреле он должен будет решить кому из них стать капитаном Бу-Регрегской республики.
О девушке речь больше не идет, хотя она честно исполняет их договор. Но... президент улыбнулся печальнее... она не может быть теперь ни его капитаном, ни его... За ней слишком внимательно следят глаза из-под длинных позолоченных ресниц. То, что он сделал с бен Арифом за нее, было поистине ужасно. Не стоит даже рисковать. Даже ради такой как она.
Приблизившись к президенту, девушка поклонилась ему, приложив руку к груди, и серебряные украшения в ее темных волосах мелодично зазвенели от этого движения.
«Адмирал, я покидаю завтра Рабат, - произнесла она тихо, - Но мои корабли и мои люди остаются здесь. Хафиз бен Ариф в Рабате и Микаэль Суэртэ в Сале явятся на первый же твой зов, а кроме них я оставляю еще семерых капитанов. И Зулейха, как всегда, будет к твоим услугам, когда тебе понадобится это».
«У доньи все продумано до мелочей! - улыбнулся президент, протягивая девушке бокал с вином, - Задержись хоть ненадолго, дочь Ан-нахид. Посвяти хоть немного своего адмирала в свои великие планы».
Улыбнувшись, девушка взяла бокал и села на подушки рядом с ним.
«Я отправляюсь на зиму в Беджаю, - ответила она, - Порт нуждается в строительстве. Оборонительные укрепления недостаточны сейчас, и за два месяца они были дважды атакованы флотом Исмаила. Кроме того, ты знаешь, корабли султана перехватили «Простор» в его последнем рейде. Я не могу допустить подобного в следующем году. Тем более, - и она лукаво улыбнулась в бокал, - Разве я не обещала тебе выход на Сеуту и Мелилью?»
«Все еще бредишь этим?»
«Бывает, что страстно желаемый бред воплощается в реальность».
«Что ж, ты объяснила причину собственного существования! - рассмеялся президент и в ответ на поклон девушки улыбнулся снова, - Удачи тебе, дочь Ан-нахид, дочь Ирэмов. Весной я буду ждать тебя с твоими кораблями».
«Они не придут пустыми,» - ответила та и покинула залу.
Она словно растворилась среди ярких одежд и звуков музыки; исчезла до весны, как исчезают до весны тепло солнца и мерцание молний.
Нахмурившись, президент долил себе вина. Даже двадцать лет в Магрибе не могли заставить его забыть старую добрую Англию с ее лирической осенней грустью! А осенью это становилось просто невыносимо...
Усмехнувшись, президент проследил взглядом за мужчиной, последовавшим за принцессой Магриба. Кровавой принцессой ее прозвали почти сразу как она объявилась в этих водах — в память о ее матери, истребившей многих пиратов за те четыре года, что она водила корабли Исмаила. Странно, но никто здесь не питал ненависти ни к Ан-нахид, ни к Зейнаб Ирэм за это... Арабы — странный народ. За двадцать лет Рику так и не удалось понять их.
...Остановившись на лестнице, мужчина огляделся кругом. Но в саду было пустынно и, кроме музыки, доносившейся из дома, не было слышно больше ничего. Она словно растаяла в темноте.
«Шельма!» - пробормотал он и, перекинув тяжелый плащ через руку, стал спускаться в сад.
«Не ты ли зашельмовал?» - раздалось за его плечом, едва он сошел с последней ступени.
Родриго Сангре весело улыбнулся.
«Одна? - ему не нужно было оборачиваться, чтобы понять это, и, остановившись на мгновение, он протянул ей обмотанную плащем руку, - И как же это твои головорезы решились покинуть свою госпожу?»
«Я сказала им возвращаться без меня, - ответила та, оперевшись о его руку, и в ее тихом голосе прозвучала улыбка, - Почему ты отказался принять обратно своих людей и корабли?»
«Спустя почти два года это уже не мои люди, да и за корабли мы вполне расквитались, - усмехнулся Родриго, сбоку посмотрев в ее лицо, скрытое темным капюшоном, - И потом... пока они рядом с тобой я уверен, что тебя есть кому прикрыть в бою».
«И ты не хочешь вернуть даже корабли?» - недоуменно спросила Зоя.
Она не могла понять такого отношения.
«Я бы тоже отдал «Инфанту» Виенто, а «Мирабель» - Рамиресу, - ответил Сангре с улыбкой, - И все равно оставил бы этих парней при тебе, так что... ничего не изменилось, кроме имен кораблей... Ты отправляешься в Беджаю по суше? - спросил он погодя, - Землями Исмаила? Это очень опасно, Опалино...»
Он сощурился от боли, ощутив как ногти девушки впились ему в руку.
«Тысячу раз просила! - прошипела она ему на ухо, - Не упоминать здесь это прозви...ще».
Она совсем не заметила, как они сблизились. И теперь — в свете полной луны — они видели глаза друг друга так четко, как при свете дня. И очень четко она видела на его темном загорелом лице белые следы шрамов и эту самоуверенную насмешливую улыбку на его красивых губах.
Нахмурившись, Зоя медленно провела кончиками пальцев по длинному шраму, протянувшемуся вдоль лица мужчины от виска и до подбородка. Ему повезло, что плеть не задела глаз, и повезло, что шрам получился такой незаметный — за волосами и повязкой его было почти не видно, и только теперь, вблизи...
«Это — он?» - спросила Зоя тихо, и в этом тихом голосе была слышна ненависть столь сильная, что это пугало.
«Это на галеасе, - улыбнулся Родриго и, осторожно взяв девушку за руку, коснулся губами ее пальцев, - Это было давно. Так что насчет Беджаи?» - повторил он свой вопрос, выпуская руку девушки.
«Это не более опасно, чем твой рейд в такую пору! - бросила та сердито, отворачиваясь от него, - Я все отлично спланировала, а ты... вечно действуешь наобум!»
«Это говорит мне капитан, первым судном которого был брандер! - рассмеялся мужчина весело, - Не волнуйся, Опалино! Если даже Луц сумел в октябре довести судно из Сале до Беджаи, то я, определенно, проведу этот рейд без происшествий!»
«Ты — и без происшествий! - фыркнула та, - Такого не бывает!»
И Родриго снова рассмеялся.
«Они должны быть еще в пути, - вздохнула Зоя, спустя какое-то время, и добавила тихо, - Знаешь, Антонио просится в Беджаю. Я думаю, это из-за Нико, - она вздохнула снова, - И даже Анри поддерживает его, не говоря об остальной команде. Я думаю, это хорошая мысль. Старушке Беджае нужна молодая кровь, - невесело усмехнулась она, отводя взгляд он ищущих глаз Родриго, - И я бы оставила «Indomito» там, если бы ты позволил,» - закончила девушка совсем тихо.
Родриго Сангре недоуменно нахмурил брови.
«А почему позволить это должен именно я? - произнес он задумчиво, - Это твой корабль, тебе и решать, а если спрашивать кого-то...»
«Родриго! - мужчина смолк, услышав свое имя, и удивленно посмотрел в пылающее лицо девушки, - Хватит играть со мной! Это — твой корабль, твои люди, и это было твое решение — оставить их защищать меня! - выпалила она гневно, - Я не привыкла отчитываться и быть должной... Я же просила тебя забрать свое! - обижено пробормотала она, отворачиваясь, - Но ты уперся! И вот, я вынуждена держать перед тобой ответ!»
«Сейчас я не могу выполнить твою просьбу, - задумчиво улыбнулся тот, глядя на нее и, в борьбе с искушением, пряча правую руку за спину, - Но, раз уж ты заговорила об этом, - добавил он с веселой ухмылкой, - Раз уж это — мои корабли и люди, как ты говоришь... тогда почему бы тебе не начать платить мне долю как арматору?»
Зоя ответила совершенно серьезно.
«Я не думала, что ты согласишься сейчас. Но, раз ты не против, я отдам распоряжение Зулейхе, и она...»
«Погоди! - прервал девушку Родриго и заставил ее снова обернуться к себе, - Это ведь не означает, что где-то в твоих сокровищницах хранится...»
«Все до последнего данника, - подтвердила Зоя, прямо посмотрев ему в глаза, - Начиная с самых первых рейдов, что я совершила на твоих кораблях, с учетом всего ущерба и простоя, и ремонта, и...»
Она смолкла, изумленно глядя на давящегося смехом мужчину.
«Идиотка! - произнес он, наконец, привлекая ее к себе, - Ты еще скажи, что включила стоимость названий и девизов!»
«Конечно. Они же золотые, - откликнулась Зоя, закрывая глаза, - Ты пахнешь как испанец, - произнесла она тише, крепче прижимаясь к его груди, - Просто потом».
Родриго осторожно коснулся губами ее капюшона.
«А ты пахнешь только тобой, - улыбнулся он, - Хорошо, оставь Виенто в Беджае. Но обещай, что Суэртэ и Абисмо останутся при тебе».
Девушка молча кивнула. Она совсем пригрелась на его груди и казалась сейчас такой по-настоящему женственной — слабой, ранимой, трогательной, — что Родриго хотелось унести ее отсюда на руках и не отпускать уже от себя. Но с дочерью Ирэмов он не мог так поступить. Для дочери Ирэмов это была минутная слабость — не более.
Коротко вздохнув, Зоя отстранилась от него и посмотрела ему в лицо. Она была совершенно прежней.
«Когда мы встретимся снова мне будет уже двадцать!» - улыбнулась она.
Глядя ей вслед, Родриго хмурился все больше с каждым мгновением.
«Когда мы встретимся снова... плевать на все, - пробормотал он едва слышно, - Я, все равно, останусь калекой на десять лет старше».
...Над корветом плыла ясная звездная ночь, и все вокруг казалось таким необычным в ее свете, впрочем... Нико Луц никогда не умел говорить красивых слов. Шутки и розыгрыши получались у него намного лучше.
«Проходим Надор,» - улыбнулся он весело, посмотрев в сторону берега.
Он не впервые ведет корабль так близко к берегу! Но, все-таки, второй раз — это не такой уж великий опыт.
«Эй, парень... вечно забываю как тебя... Замерь уровень воды за бортом!» - крикнул он задремавшему лоцману.
Юноша поднялся на ноги и, прорычав что-то, направился к борту.
«Не понял! Что ты сказал?» - рассмеялся Нико.
«Насреддин! - откликнулся лоцман гневно, - Наср значит Помощь. Насреддин — Помощник! Это одно из лучших имен! - и он пробормотал по-арабски едва слышно, - Проклятый насмешник! В Беджае тебя проучат!»
«Ну, это мы еще посмотрим на месте! - еще веселее рассмеялся Нико, - Запиши значение в журнал. Ты ведь умеешь писать?» - уточнил он с издевкой.
«Луц!» - взорвался парень.
Но он не успел ничего сказать, потому что в этот момент на палубу вышел капитан.
«Николас! Снова задираешься? - сердито спросил он, приблизившись к рулевому, и добавил с улыбкой, - Нет, я многое могу списать на твою тупость, но за год не выучить имя человека — это слишком!»
«Я запишу значения, - сквозь смех произнес Насреддин, - Могу я идти спать после этого, капитан?»
«Конечно. Доброй ночи, Насреддин».
«Доброй ночи капитану, доброй ночи помощнику капитана,» - с улыбкой ответил юноша и скрылся в темноте, только его смех все еще доносился до слуха молодых людей.
«Как мало человеку для счастья надо! - усмехнулся Нико беззлобно, - А ты чего вылез, капитан Виенто? Бессонница?»
«Мне показалось, что одному тебе будет одиноко, а позволить тебе измываться над беднягой бен Джамилем — безжалостно, - улыбнулся Антонио в ответ, - Ты его и так уже до белого каления доводишь своими шуточками. Прицепился бы к кому-нибудь другому, а?»
«Не! К другому — скучно! - рассмеялся Нико, - Другие все уже потертые корсары, а этот птенчик — ну просто Риц пару лет назад! Не находишь?»
«Вот мне и жаль беднягу. Испортишь ты и его, как Анри! - рассмеялся Антонио в ответ, - Давай, я встану у руля на часик. Отдохни. А то рейд выдался какой-то... все без передышки».
«А ты борись, борись за невинные души! - откликнулся Нико задорно, передавая ему руль, - Выйдет как с Себастьяном!»
Антонио задумчиво нахмурился. Ну да, с рулевым вышло нехорошо. Только кто ж мог предположить? Хотя, Луц, как раз, и предполагал...
Усмехнувшись своим мыслям, Антонио бросил взгляд на юношу, который уже расстелил плащ на палубе и, устроившись поудобнее, рассматривал звездное небо. В такую ночь он, конечно же, не станет спать... Сейчас заведет свою вечную песню о звездах и созвездиях!
Но Нико молчал, и Антонио молчал тоже, понимая, что если, глядя на звезды, Николас Луц думает не о них, он может думать тогда только об одном.
...Девушка открыла глаза и сладко потянулась. И замерла, осознав вдруг, что такое утро уже было в ее жизни.
Посмотрев на кольцо на безымянном пальце правой руки, она нахмурилась и села на лежанке, обняв руками колени.
Ну да, все было именно так. Сначала был очень странный день, совсем как вчера; потом было такое вот солнечное, не по сезону теплое утро; это кольцо было на этом пальце, и она не могла перестать думать о нем... а потом она вышла на палубу и узнала, что потеряла его.
И это был именно этот день!
Сжав ладошки в кулачки, она уперлась подбородком в колени и обижено насупилась. Если и сегодняшний подарок будет таким, ее сердце просто не вынесет этого.
«А ты знаешь, что в Европе на правой руке носят обручальные кольца? - раздался рядом с ней насмешливый и нежный голос. Она даже не сразу поняла, откуда он доносится, - Обручальные — это символ вечной связи, - продолжал он вкрадчиво, ласково проводя рукой по ее шее, чтоб убрать волосы со спины, - Ты знала это? Можно?»
Она еще не осознала смысл вопроса, а его губы уже прильнули к ее шее — там, где был этот ужасный уродливый шрам. При мысли об этом девушка изогнулась всем телом, пытаясь отстраниться, но он удержал ее. Его губы были такими сухими, потрескавшимися от жаркого солнца и соленого ветра Средиземноморья, но, все равно, их прикосновения были самыми нежными, самыми горячими, самыми...
Вздрогнув от этой мысли, девушка снова попыталась вырваться, и снова он не отпустил ее.
«Только сегодня, Зейнаб,» - произнес он едва слышно.
И, услышав этот голос так близко, Зоя забыла обо всем и, потянувшись, обвила руками его шею.
...самыми желанными!
Поцеловав ее в висок, мужчина ослабил хватку и отстранился, и, обернувшись, она увидела, наконец, его лицо. Это было так странно! Он не улыбался. Он смотрел на нее очень серьезно, даже сердито, словно пытаясь увидеть что-то большее.
И его голос прозвучал непривычно серьезно, когда он заговорил вновь.
«Ты умная девочка, Зейнаб, - он впервые называл ее по имени, и, кажется, ему нравилось это. Но в его голосе звучала боль, - Ты все отлично понимаешь. И вряд ли ты считаешь идиотом меня, чтоб я не понимал этого, - он бросил брезгливый взгляд на свою искалеченную руку, - И то, что было прежде... Ты ведь не считаешь, что маленькое кровопускание очистило мое сердце, так, девочка? Ты ведь понимаешь, что я... жил и сдохну как пират, и теперь даже не важно — на виселице или на плахе. Но ты — другое дело...»
Он надолго замолчал, внимательно изучая узоры на покрывале.
«Я не хочу, чтобы ты кончила так, - произнес он, наконец, - У шейха Мансура родился отличный план как переправить тебя в Индию, и я считаю, что грех не воспользоваться такой возможностью. Твои люди... не все, конечно, но смогут последовать за тобой, и...»
Родриго замолчал, ошеломленный порывом девушки.
«Нет! Нет! Я... согласна видеть тебя раз в месяц... в три месяца... в год, но — видеть! - бормотала она неразборчиво, покрывая быстрыми неумелыми поцелуями его лицо, и он чувствовал на своих губах соль, - Я не хочу в Индию! Я не хочу никуда от тебя! Я... согласна... на плаху, на виселицу... если только до этого... ты будешь со мной!»
«Зейнаб,» - мужчина попытался отстраниться, но девушка только крепче прижалась к нему.
«Родриго! - прошептала она отчаянно и смолкла, и подняла на него взгляд, полный недоумения и обиды, - Почему ты... смеешься?»
«И ведь это началось не вчера, - улыбнулся он, поцелуями осушая ее слезы, - Но, как бы то ни было... Девочка... подумай... это же шанс на свободную жизнь,» - пробормотал он, уже забываясь, чувствуя лишь ее запах и вкус.
И Зоя улыбнулась, упав на подушки.
«Я свободна, - сказала она уверенно, - И я... буду счастлива... с тобой...»
«А как же кровь? И гордость? И про что ты еще говорила?» - он смотрел на нее, улыбаясь так... как улыбался ей сотни, тысячи раз...
«А я и не поняла! - счастливо рассмеялась Зоя, привлекая его к себе, - Пусть все летит в пропасть! Мы завоюем свободу своим детям, раз другого способа нет!»
«Принимаю как «да», - прошептал Родриго ей на ухо, - Только, Зейнаб... Мои корабли отплывают через час... Э, не смотри на меня так, будто готова убить! - рассмеялся он, приподнимаясь и весело заглядывая ей в глаза, - Это рейд только на месяц, а ты пробудешь в Беджае до апреля... Ты поступаешь хуже!»
Он исчез как появился — из ниоткуда и в никуда... И, сидя на кровати, глядя в пустоту огромными от изумления глазами, Зоя все еще не могла поверить в то, что она... сделала и сказала все это.
«Мошенник!» - выкрикнула она, со всей силы швырнув подушкой в стену, и, упав на спину, радостно рассмеялась.
Это был лучший подарок на двадцатилетие!
...Всадница остановила коня и бросила короткий взгляд на вершины Атласа, оставшиеся далеко на юге теперь. Да, ее план был безупречен, но, ради Аллаха, сколько же можно плутать по этим пустыням и горам?! Хотя... так вероятность наткнуться на войска султана минимальна.
Зевнув, девушка выгнулась назад, разминая затекшие суставы, и капюшон упал с ее головы.
«Донья устала?»
Откинув с лица повязку черного никаба, всадница улыбнулась девушке, остановившейся рядом с ней.
«Все в порядке. К вечеру мы уже будем на месте,» - ответила она.
Девушка нахмурилась, из-под ладони вглядываясь в далекие пески.
«Но моря даже не видно,» - пробормотала она смущенно.
Донья снова набросила капюшон на голову и тронула лошадь.
«Мы будем там еще до темноты,» - уверенно заявила она.
«Раз донья говорит...»
И девушка тоже пришпорила коня.

Kvil wrote:Хи-хи-к.. " -Бывает, что страстно желаемый бред воплощается в реальность.
-Что ж, ты объяснила причину собственного существования!" - как точно)Мне нравится! Спасибо))

Я рада)

...Нико откинулся на подушки и устало закрыл глаза.
«Сил моих больше нет выслушивать это! - пожаловался он, - «Возьми на корабль!» — «Сиди дома!»... Виенто, да сжалься над девчонкой! Видишь — ей жить надоело!»
«Николас!» - возмущенно воскликнул Антонио, и Нико только чудом увернулся от судового журнала, пролетевшего мимо его головы.
«А если б в висок? Он же тяжелый! - рассмеялся он весело, поднимая книгу, - Слушай, принцесса, чего ты, правда, пристала к капитану? Он ведь ясно сказал: на любом другом корабле — пожалуйста! Так выбери другой! Мне, кстати, тоже понадобится доктор... только я как-то не надеюсь на тебя...»
«А я и не собираюсь к тебе проситься! - бросила Микаэла обижено и, зло посмотрев на капитана, занятого своими бумагами, добавила, - Я хочу на корабль Антонио!»
«Ни за что, сеньорита!» - откликнулся тот, не оторвавшись и на миг от бумаг.
Микаэла оперлась локтями о стол и, подперев подбородок кулачками, сердито посмотрела в сосредоточенное лицо молодого человека.
«Почему?» - спросила она обижено.
Антонио отложил лист и взял чистый.
«Потому что это слишком опасно для такой юной сеньориты, как Вы, Микаэла,» - ответил он и, обмакнув перо в чернила, снова принялся за письмо.
Взяв с подушек гитару, Нико тихо вышел из комнаты, весело усмехаясь своим мыслям. Молодые люди даже не заметили этого.
«Когда ты уже перестанешь повторять «сеньорита Микаэла», «сеньорита Микаэла»?» - пробубнила девушка едва слышно и плюхнулась на ковер у стола, отвернувшись от молодого человека.
«Должно быть, тогда, когда Вы станете сеньорой,» - невозмутимо откликнулся тот.
Микаэла хмыкнула. Вот ведь!
«Ясно... А когда ты перестанешь выкать мне, в таком случае?» - спросила она ядовито.
Скрип пера не стих и на мгновение.
«Должно быть, тогда, когда Вы станете сеньорой Виенто,» - ответил Антонио совершенно серьезно.
Микаэла несколько раз удивленно хлопнула ресницами, прежде чем к ней вернулось прежнее самообладание.
«Меня тебе не отдадут! - шутливо откликнулась она, - Ты слишком беден для семьи Санчес!»
«Сеньорите Микаэле не может быть известно об этом наверняка, - улыбнулся Антонио, складывая письма в папку, - А Луц... ушел? Ладно, тогда пойду к донье один. Доброй ночи сеньорите».
И он вышел из комнаты, даже не взглянув на девушку.
...Донья сложила бумаги обратно в папку и отодвинула ее от себя.
«Итак, молодые люди, - улыбнулась она капитанам, выходя из-за стола, - План прост и ясен. И лишь только немногие будут в него посвящены, поэтому — держите языки за зубами, ладно?»
«Как-будто бывало иначе! - хмыкнул Нико, наливая вино в бокалы, - Опалино, как всегда, ром?»
«Да, спасибо. Давайте-ка сюда, к огоньку,» - улыбнулась девушка, устраиваясь у очага с бокалом в руках, откинув на подушки широкие рукава изумрудного абаи.
Молодые люди сели рядом, внимательно глядя на нее. Они были из тех немногих, перед кем таинственная донья открывала свое лицо и тело, и кому открывала свои мысли.
«Вы умные парни, и вы не могли не заметить, - продолжила она, помрачнев, - Эпоха Бу-Регрегской республики идет к концу. Если при первых адмиралах Бу-Регрег еще мог противиться власти тогда еще Феса, то теперь Исмаил явно нацелился на его уничтожение. А Исмаил получает все, чего хочет, - добавила она, опуская взгляд, - Он ведь получил... пусть и разрушенный, но он получил Танжер в конце концов. И он получит так же Рабат. Рейды к берегам Бу-Регрега не останутся напрасными, сколько бы человек султану не пришлось утопить в этих водах... и в крови, - добавила девушка тихо и надолго замолчала, медленно потягивая ром, - Теперь, когда Марокко принадлежит юг Гибралтара, а Испания и Англия властвуют на севере, проходить этим маршрутом будет все равно, что рисковать всем каждый раз, - продолжила она, наконец, - Мы уже потеряли «Сархат» и «Мануэллу». Мы не можем расплачиваться за каждый проход через пролив очередным судном и людьми. Николас, дай карту, будь добр,» - вздохнула девушка, отставляя бокал.
И Нико тоже отставил свой бокал с еще не тронутым вином и подал донье карту Магриба, лежавшую здесь же, на подушках.
«Итак, смотрите, - произнесла Зоя, раскладывая карту на ковре между собой и капитанами, - Вот каково положение сейчас... Касабланка — это опорный порт Исмаила. Между ней Рабатом — каких-то 86 километров. Оттуда и из Кенитры нас атаковали в последний год больше всего. Но... даже если султану не удастся взять города с моря... Я прошла от Рабата до хребтов Эр-Рифа, и я вам могу точно сказать: на суше у него теперь не возникнет препятствий. Союзники Бу-Регрега от Сафи и до Кенитры вдоль берега и вплоть до самого Эр-Рифа вглубь страны не настроены драться теперь. Конечно, вся эта недавняя заварушка с Францией дает нам небольшое преимущество, но это год, два, три, может быть, если они, как это водится, нарушат перемирие... и войска Исмаила возьмут Рабат».
«Опалино, а ты не слишком,» - неуверенно начал Нико, но смолк под взглядом девушки.
«Вас обманывало мое поведение в эти годы, - ответила она, - Но это только ребенок может кричать «Мы победим!», даже не оглядываясь на ситуацию вокруг. Я оглядывалась. Я потому и просила вас молчать об этом, что ни в Сале, ни в Рабате не должно быть известно о наших планах. Лишиться их поддержки сейчас для нас равносильно гибели».
«И каков план доньи?» - тихо спросил Нико.
«Берберийские корсары в свое время перебрались в Сале из Беджаи и Алжира, - откликнулась та, - Испанский Алжир для нас не самое лучшее место, но про старушку Беджаю, похоже, совсем забыли и испанцы, и арабы, и турки».
«В последний год это было не так,» - произнес Антонио сердито.
Зоя улыбнулась.
«Да, Исмаил заприметил нас, - откликнулась она с улыбкой, - Но в наших силах и закрыть его глаза».
«И это... как?» - Нико устроился поудобнее, приготовившись слушать свою донью.
И Антонио тоже нахмурился в ожидании чего-то, определенно, интересного.
«Беджая бросается в глаза, когда она одна вдруг оживает от спячки, - ответила Зоя весело, - Возрождение корсарства сразу в нескольких портах собьет Исмаила с толку. И это отвлечет внимание других, - она улыбнулась, - Заинтересованных лиц от нашей основной базы».
«Опалино... ты это снова про Надор? - спросил Нико сердито, - Ты сама-то карту видела, а? Между ним и Мелильей расстояние вчетверо меньше, чем между Рабатом и Касабланкой! Испанцы, мы тут! Где там ваши галионы?!» - зло выкрикнул он.
В других обстоятельствах Антонио отвесил бы Нико хороший подзатыльник за такие манеры, но в данном случае он был полностью согласен с товарищем и поэтому промолчал.
Зоя загадочно улыбнулась.
«Надор есть в наших планах, - произнесла она тихо, - Но не как база, а лишь как цель. Он отвлечет внимание на себя в то время, когда мы завладеем другими портами. И корабли нам для этого не понадобятся, и не понадобятся войны».
«Это еще как? - нахмурился Нико, - Чтоб без кораблей и войн занять порты...»
«В истории были случаи...»
«А без истории?» - Нико окончательно разозлился, но это только позабавило девушку.
«Они не заметят нашего появления, - снова загадочно улыбнулась она, - Они не заметят нас до тех пор, пока мы не овладеем городами».
Антонио ниже склонился к карте.
«Хочешь сказать... прийти по суше? - спросил он озадаченно, - Но без войны все равно не обойдеется. Чем, ради всего святого, мы победим их, если не оружием?»
Золотая монета со звоном упала на поднос с едой. И, подняв взгляды от нее к лицу доньи, молодые люди увидели ее опасную азартную улыбку.
«В Рабате поговаривают, что ты носишь никаб, чтоб люди не видели как ты улыбаешься, - задумчиво произнес Нико, - Теперь я понимаю, что они имеют ввиду...»
Девушка подняла монету с подноса и произнесла медленно, чтоб молодые люди могли осознать смысл ее слов: «Это возвышало и низвергало величайшие империи этого мира. Дарий и Искандер, Арабский халифат и Испанское королевство... Все они поднялись с помощью золота и нашли в нем свою гибель. Слишком зависимые от торговли, - она улыбнулась, - И там, где бессильно оружие, золото одержит победу. Там, куда не дойти армии, дойдут торговцы... и повергнут врага. Тихо, незаметно и почти бескровно».
«Что-то мне Чезаре Борджиа мерещится! - зажмурившись и тряхнув головой, выдал Нико, - Или это Лоренцо Медичи... А, донья? Я верно понимаю?»
«Ты верно понимаешь, Нико, - рассмеялась та, - И везде будут друзья друзей».
Капитаны обменялись понимающими взглядами. Они, и правда, были очень умны.
«И какие порты вы выбрали? - спросил Антонио, - Ведь больше нет смысла скрывать то, что это вы, а не ты, да, Зоя?»
Девушка довольно улыбнулась. Какие умные сообразительные мальчики!
«Скрыть это уже не получится, - ответила она, - Но для всех, кроме вас, — это просто страстная любовь, ладно? - капитаны усмехнулись в бокалы и она усмехнулась тоже, - Только вы, Абисмо, Суэтэ, Рамирес, бен Ариф, бен Азиз и бен Кадри будете знать истинное положение дел, - продолжила она, поднимаясь, - Когда мы соберемся вместе, вы узнаете каждый свою роль. Но уже сейчас вы должны начать готовиться к тому, что будет весной. Возможно... мы умоемся кровью прежде, чем достичь своей цели. Возможно даже — мы так и не достигнем ее. Но если достигнем, - она пристально посмотрела в лицо сначала Нико, а затем Антонио и произнесла твердо, - Если мы отстоим эту землю и продержимся на ней хотя бы десять лет... наши дети вырастут свободными и уже никогда не узнают нужды и рабства, не узнают позора, - на мгновение девушка опустила взгляд, и ее глаза были темны и непроницаемы, когда она вновь посмотрела на молодых людей, - Готовьтесь, капитаны. Мне понадобитесь вы все целиком, без остатка, в новом году. На вас я оставлю Беджаю. А Беджая станет нашим домом и домом наших детей. Запомните это. Ступайте».
«Доброй ночи, Зоя,» - тихо произнес Антонио.
И Нико улыбнулся весело как всегда.
«Расчитывай на нас, Опалино!»
...............................................................................
...Еще месяц прошел в трудах и заботах, как любил говорить Луц, подразумевая под этой фразой, должно быть, не совсем то, что она означала на самом деле.
Прибывший следом за доньей Серхио Абисмо взял на себя руководство восстановлением оборонительных сооружений, и дело довольно быстро пошло на лад. Антонио и Нико оставалось лишь удивляться тому, как много корсар, привыкший, в основном, громить стены и башни, знал об их строительстве. Но Серхио лишь усмехался их восхищенным похвалам.
«Умея ломать — сумеешь построить! - заявлял он изо дня в день, заставляя рабочих обливаться семью потами с раннего утра и до поздней ночи, - Мулай Исмаил не справится у вас успели вы или нет! - прикрикивал он на нытиков и добавлял с улыбкой, - Ничего, облиться потом лучше, чем кровью!»
И все эти фразочки, брошенные в горячах, становились пословицами в Беджае. Спустя месяц, Серхио Абисмо (или Сархат бен Иса, как называли его арабы и берберы) был обожаем в городе всеми поголовно.
В марте в город прибыли люди Инсара Ибери во главе с Тариком бен Азизом, и руководство стройкой принял на себя он. Абисмо смог, наконец, заняться ремонтом кораблей и их подготовкой к плаванию, и мало кто в Беджае не заметил, как расцветало в улыбке лицо сурового корсара, едва он видел шебеку или галион, или даже (и даже больше, наверное) — старенький корвет «Indomito».
«Она все еще плавает! - улыбнулся он, увидев корвет впервые, - Непокоренная Принцесса! Да, это имя подходит тебе, старушка!»
«Она — не старушка! - сердито откликнулся Антонио на эти слова, - Судно в отличном состоянии. По осени мы его почистили и отремонтировали, теперь только переоснастить и, я думаю, покрасить немного. Она красавица!» - улыбнулся молодой человек, с любовью глядя на свой корабль.
Серхио не смог сдержать улыбку.
«Из тебя выйдет отличный капитан, Виенто, - сказал он серьезно, - В тебе есть главное».
Он не сказал, что — главное, — развернулся и ушел. Но Антонио это было и неважно. Он и так знал, что станет хорошим капитаном — как капитан Скар, как капитан Оро и, может быть, когда-нибудь... как дон Родриго.
...Возвращаясь в город, Антонио почти столкнулся на пляже с Микаэлой Санчес. И, сердито посмотрев ему в лицо опухшими глазами, девушка тут же отвернулась, обижено поджав губки, твердо намереваясь гордо и молчаливо пройти мимо.
Нахмурившись, Антонио некоторое время смотрел ей вслед и, все-таки, пошел за ней.
«Сеньорита Микаэла, - позвал он тихо, нагнав девушку, - Вы так... расстроены. Что-то случилось?»
«Весна!» - спустя долгое время, выдала девушка, и ее голос дрогнул почему-то.
Антонио нахмурился сильнее и, поколебавшись, осторожно взял девушку за руку, задержав ее.
«Сеньорита Микаэла, - произнес он, пытаясь заглянуть ей в лицо, - Я Вас не понимаю. Прошу Вас, если что-то случилось... если я могу помочь Вам... и даже если не могу, но скажите».
«Я сказала! - вырвавшись, выпалила та, и ее лицо, и даже ее аккуратные ушки залились краской в это мгновение, - Случилась весна! В апреле... сеньор Виенто! - глаза девушки яростно сверкнули, - Вы отправитесь в рейд, а я останусь здесь, потому что донья отказалась взять меня на «Indomito» из-за Вас! И Вы врали мне! Вы даже не попытались поговорить с дядей!» - добавила она обижено и опустила голову, пряча навернувшиеся слезы.
Антонио озадаченно смотрел на ее милую головку, на выбившиеся из пучка пряди темно-русых волос, на маленькие кулачки, судорожно сжимавшие юбку. Он пока не осмеливался смотреть еще на что-то.
«Сеньорита Микаэла, выслушайте меня, пожалуйста, - попросил он. И в его голосе прозвучало нечто такое странное, что заставило девушку снова посмотреть на него, - Вы должны понимать, что сейчас я никак не могу говорить с сеньором Санчесом... и дело не в том, что я струсил, - он невольно улыбнулся, - Поверьте мне, служба в «Вольном ветре» принесла мне достаточный доход, и ничто из этих денег не тронуто. Если б сеньор Санчес запросил их все за Вас — я не раздумывал бы и минуты. И... я не совсем слеп, чтоб не видеть, что и Вы не сомневались бы тоже, - улыбнулся он снова, - Но Вы должны понять... я не могу подвергнуть Вас опасности, потому что Вы дороги мне... и поэтому я не могу еще... сделать Вас новобрачной и сразу — вдовой...»
Антонио замолчал, смущенный собственной речью. Что ж, теперь Микаэла обсмеет его — и будет права! Большей глупости нельзя нагородить, пытаясь просто признаться девушке в любви...
«Вот оно что! - протянула девушка удивленно, - Ты такой странный, Антонио... правда. Ну, а после этого рейда... другие будут уже не опасные, да? - и она улыбнулась, заглянув ему в глаза, - А я-то, глупая! - рассмеялась она весело, - Плакала! Но ты хоть изредка заходи к нам, ладно?»
И она убежала. Антонио смотрел ей вслед, пока мог ее еще видеть, а потом посмотрел на хмурое море и улыбнулся.
Ему хотелось поделиться хоть с кем-нибудь своей огромной, самой большой в мире, радостью, но было решительно не с кем. Ему бы очень хотелось, чтобы и Николас прорадовался за него, но Антонио понимал, что это невозможно, пока сам Николас столь несчастен. А, кроме Николаса... у него, пожалуй, и не было близких друзей.
Размышляя об этом, Антонио вошел в двери главного дома и тут же наткнулся взглядом на Нико, устроившегося на диванчике во дворе с гитарой в руках и коротающего время в бесплодных попытках подобрать какую-то мелодию.
Увидев товарища, Нико отложил инструмент и внимательно посмотрел ему в лицо.
«Виенто... Тебя покрасили, что ли? - усмехнулся он весело, - Или трехмесячная атака сеньориты Микаэлы увенчалась успехом? Только не разочаровывай меня!» - воскликнул он в ответ на гневный взгляд Антонио.
И тот невольно рассмеялся и как-то, сам того не желая, рассказал Нико все, что случилось.
Луц задумчиво поджал губы.
«Ну, знаешь, для тебя это большое дело! - изрек он, наконец, - Так мы вас, может быть, и поженим когда-нибудь. Только ты не обижай девчонку, ладно? - добавил он серьезнее, - Она же не для формы тебя позвала, так что... загляни хоть ненадолго. За эти месяцы ты на нее даже и не смотрел...»
«Неправда!» - воскликнул Антонио.
Но Нико успокоил его коротким дружеским жестом.
«Я — знаю, - улыбнулся он, - А вот Микаэла — нет! Кстати! - лицо молодого человека просияло улыбкой, и он полез в мешочек, который всегда носил на груди. Антонио думал, что это оберег, но Нико извлек на свет изящный кулончик в форме полумесяца со звездой, - Правда, красивый? - сказал он, протягивая его другу, - Держи. Ей будет приятно... мелочь, конечно...»
«Нико...»
Антонио растерянно смотрел в лицо товарища, но тот продолжал улыбаться все так же солнечно.
«Да сделай ты девушке приятно! - рассмеялся он, - Это же так... безделушка, а для них — память и там всякие мечты... Знаешь ведь. Хотя — откуда!»
И, рассмеявшись еще задорнее, он ушел в дом, прихватив с собой свою гитару.
Антонио спрятал кулон за пояс и нахмурился. Этот мешочек появился на шее Нико Луца еще в Ле-Ке... он ведь и кружил тогда около таверны до последнего в надежде вручить его своей даме, наверное... Значит, сегодня он окончательно расстался с прошлым. Ему, должно быть, больно было смеяться...
...На скалистом берегу никто не мог услышать пение молодого человека. Никто не посмеялся бы над ним за его неумелые переборы, за ошибки и некрасивый голос. И поэтому его голос, должно быть, звучал не так уж противно и резко. Да и пел он очень тихо, почти шепотом. Он ведь впервые сам, без помощи, разучивал песню. Гитара, оказывается, так успокаивает...

При жизни покоюсь, покоя не зная,
Лежит мое время без тени движенья,
Бессмертием тешится слава земная,
И празднует сердце свои пораженья...

Сеньора и дама, по долгу служенья
Обетов любви я по гроб не нарушу,
И вплоть до последнего изнеможенья
Ни слова не вырвется больше наружу.

Отвергнутый, слабости не обнаружу,
Вам отдано все, ибо все не мое,
Всецело я ваш, и одну только душу
Мне Бог даровал и да примет ее.
........................................................................

Kvil wrote:Шикарно))
Нико жалко

Ага. Сама его обожаю Не в обиду остальным) Все, выкладываю последние две части, так что, спасибо всем, кто читал, и особо - тем, кто комментировал (не будем показывать пальцами))

.............................................................................
...Султан давно уже не участвовал в сражениях, но в этот раз он сам повел корабли в бой. То был особый бой для него. Судьба империи, которую он создал с таким трудом за все эти годы, решалась в нем.
К берегам Рабата Мулай Исмаил привел огромный флот, и он знал: такую атаку корсарам Бу-Регрегской республики не выдержать. Он знал это наверняка, как и то, что они обязательно вступят в этот бой на стороне его врагов. Они не предадут своих клятв. Ан-нахид их никогда не предавала.
Не обращая внимания на предупреждения офицеров, он наблюдал за боем с палубы своего галиона. Он привык видеть как идут ко дну суда и гибнут люди, и это не пугало его.
Свистящие ядра, дымящиеся корабли, треск ломающихся мачт и проклятия, проклятия, проклятия на всех языках Средиземноморья... Ничто не привлекало внимания султана, кроме великолепного галиона, идущего во главе двух десятков отличных кораблей.
Он шел так красиво — рассекая волны высокими бортами, создавая облака едкого дыма выстрелами из крупнокалиберных орудий, какие мало какой король мог себе позволить установить на корабле в таком количестве... круша суда неприятелей... Была ли то та самая «Bella» или другой корабль, перенявший ее имя? Ведь прошло столько лет... Не важно. Важно то, что стремительная словно птица шебека «El vagabundo» вклинивалась в бой рядом с ней... и словно два демона они несли смерть и разрушение врагам.
Не важно те ли это корабли или другие. Важно то, что их капитаны — те самые. Опасно прищурившись, султан жестом подозвал капитана галиона и отдал приказание.
Он довольно смотрел на то, как корсары топят его суда. Теперь все пойдет иначе.
...Очередной залп стал роковым для «Мирабель», и, накренившись, корабль пошел ко дну. Дон бросил на него прощальный взгляд. Прощай, Алехандро... И еще несколько солдат-мулатов без дыхания упали у его ног. Они не получат так просто их жизни! Они заплатят за каждую в десять, в сто раз большую цену!
«Вы утонете в крови, выродки!» - остервенело прорубаясь сквозь живую стену солдат, выкрикнул мужчина.
И в тот же миг услышал, не смотря на весь этот адский шум кругом, - свист абордажных крюков, взлетевших с галиона султана... «El vagabundo» брали на абордаж. И Родриго слышал даже сквозь крики и шум, как ломаются борта прекрасной шебеки, как кричит от боли и ненависти сердце ее капитана.
«Твари! Твари! Не прощу! - орудуя двумя саблями, женщина отбивала атаки солдат, встречая их у самого борта, - За борт :бип:!»
«Как прикажешь, донна!» - рассмеявшись, молодой корсар успел отразить еще одну атаку и упал на палубу с перерезанным горлом.
Резко развернувшись, донна успела отправить в ад еще одного солдата и выпрямилась, прямо глядя в глаза своему новому противнику, готовая принять бой.
И словно не было никого вокруг в это мгновение.
И словно не было ни криков, ни стонов, ни выстрелов.
И словно лишь они вдвоем — на тонущем корабле — в мире, утопающем в крови братоубийственных войн.
Женщина отбросила одну саблю. Усмехнувшись, мужчина сделал шаг ей навстречу. Он просто хотел разглядеть ее хорошенько сейчас — перепачканную в крови, потерявшую в бою свой черный никаб, с растрепавшимися волосами, которые она теперь так коротко стригла, что они не доставали ей и до лопаток.
Она стала несколько плотнее или это... Султан усмехнулся и, сделав еще один шаг, нанес удар. Кровавая донна легко отразила его и выпрямилась снова, усмехаясь азартно и опасно ему в лицо... и людям вокруг, отступавшим назад против воли, казалось почему-то, что эти двое — с их темными опаловыми глазами — отражения друг друга. Можно ли убить свое отражение?
Сабли со звоном ударились еще и еще раз, и снова и снова противники отскакивали, даже не раня друг друга. Это было утомительно.
«Прими решение, дочь, - улыбнулся Исмаил весело, - Сдайся, если ради своей победы ты не готова убить отца!»
И он напал снова. Женщина отскочила, щурясь от боли. Впервые он ранил ее.
«Я приняла свое решение много лет назад! - ответила она, отражая очередную атаку, - И оно останется неизменным! Изменяешь слову лишь ты, отец!»
Родриго не мог больше драться в полную силу. Бой на шебеке отвлекал все его внимание. Господи! Аллах! Или как Тебя там! Разве Ты не видишь этого? Как Ты это допускаешь?!
«Проклятый испанец!»
Родриго даже не ощутил удара, потому что в тот момент клинок Исмаила полоснул Зою по животу. Она могла защититься. В той ситуации она могла убить первой... она не стала убивать.
...Даже не постучав, молодой араб влетел в комнаты капитана и, остановившись у занавесей, отгораживающих спальню, заговорил быстро и возбужденно.
«Капитан Луц! Скорее! Капитан Виенто собирает всех в главном доме! Пришли вести из Рабата!»
Открыв глаза, Ясмин улыбнулась мужу.
«И как доны?» - весело спросила она, поднимаясь и пытаясь нашарить одежду.
Но Нико почему-то уже хмурился и одевался очень спешно.
«Доны не вернулись, - ответил корсар, - Мы разбиты, сеньора».
Ясмин на мгновение замерла, широко раскрыв глаза, не в силах произнести ни слова. Но она быстро пришла в себя.
«Проклятье! Проклятье! Проклятье! - скатившись с кровати, натягивая то, что попалось под руку, бормотала она, - Донна! Донна! Я же говорила!»
И, полуодетая, она уселась на полу, уткнувшись лицом в колени, не в силах остановить поток слез.
«Донна!»
Николас опустился на корточки рядом с ней и ласково обнял ее за плечи.
«Не плачь, - прошептал он ласково, - Еще ничего не известно. Даже Мулай Исмаил... он не такой изверг, чтоб убить дочь, верно? Может быть, новости не так уж плохи? Не плачь. Я скоро!».
И он выбежал из комнаты, на ходу застегивая перевязь с оружием.
Ясмин вытерла слезы и поднялась. Верно. Нико прав... Может, они потребуют выкуп или еще что? Исмаил не может не знать насколько они богаты. Нужно пойти к Микаэле и успокоить ее. Она, наверное, тоже плачет, а ей нельзя. И, решив так, Ясмин Луц подошла к зеркалу и стала быстро заплетать косу.
...Нико Луц соврал жене. Все капитаны, бывшие в порте Беджая, соврали своим женам в тот день. Они отлично знали — и уже давно, — что нужно султану Исмаилу. И они знали: он не остановится ни перед чем.
Когда массивные двери зала совещаний закрылись за последним, самым молодым капитаном Беджаи, только в этом году получившем корабль, все взгляды устремились на Антонио Виенто. Никогда и никому раньше не приходилось видеть его столь мрачным.
«Думаю, всем все ясно? - произнес капитан, и его голос прозвучал непривычно жестко, - Доны еще живы, но Мулай Исмаил не оставит им жизнь. И, не узнав ничего от них, он пройдет со своим флотом вдоль всего побережья. По сведениям шейха Мансура, договор с турками и испанцами уже заключен. Им тоже выгодно избавиться от нас».
Некоторое время Антонио молчал.
«Итак, - произнес он, наконец, - Я, Луц и Тарик остаемся здесь. Остальные в срочном порядке готовятся покинуть порт. Жителей тоже нужно вывести пока. Мы примем бой, - словно в ответ на гневные взгляды юных капитанов добавил он, - Но никому не известно, чем он окончится. Поэтому наш долг сохранить жизни людей. Насреддин, тебе мы доверяем своих жен и детей, - сказал он, обернувшись к мужчине, - И жизнь юного дона. Иди и собери его пока, потом зайдешь снова. Ильхам, Иса, - обернувшись к капитанам, продолжал Антонио так, будто к этому дню он был готов уже многие годы, - Вы со своими людьми выведете жителей восточных и южных кварталов в глубь страны, а оттуда отправитесь в Эджеле. Там вы сможете переждать некоторое время, но, если ситуация станет опасной, перебирайтесь в Ливию. Люди шейха встретят вас по пути. Ильхам, объяснишь все людям и зайдешь ко мне. Дальше вы, парни, - он улыбнулся, посмотрев на юных капитанов, - Ваш путь в Скикду. Скорее всего, султан наведается и туда, поэтому... Тарик объяснит вам все. И, когда закончите с приготовлениями, жду вас всех, - окончил он свою речь твердо, - Луц, на минутку».
...Никто не слышал, о чем говорили эти двое, стоя у окна. Взяв Беджаю, генералы Исмаила не вытянули из них и слова. И с этих пор следы корсарской компании «Путь свободы» теряются... Они выдержали ровно пятнадцать лет, и те, кто родились за это время и после на берегах Магриба, уже не могли быть связаны с корсарами даже теоретически. Это были мирные люди — торговцы и ремесленники, рассеявшиеся множеством городков на побережье и материке... свободные люди, жившие честно и независимо и никогда не расстававшиеся с оружием.
..............................................................................
… «Проходи! Что ты топчешься у порога! - сердито обросил султан, проходя в свои покои, - Ты мой наследник теперь... эта бестия оказалась такой же упрямой как мать,» - пробормотал он невнятно.
Юноша не понял его слов.
«Мы можем продолжить пытки, повелитель,» - предложил он нерешительно.
Усмехнувшись, Исмаил отдернул покров и шагнул за него.
«Бесполезно, - услышал наследник, - Они не скажут ничего... Проходи. Почему ты стоишь там?»
«Но... султан запрещает входить за этот покров,» - пробормотал юноша.
«Я уже сказал: ты унаследуешь власть после меня! Входи! - гневно приказал Мулай Исмаил, - Твоя сестра никогда не страдала излишней почтительностью... Тебе бы тоже не помешало».
Отдернув тяжелую ткань, наследник шагнул за покров и огляделся. На самом деле, он с детства мечтал узнать, что султан скрывает за этими занавесями. Но это оказалась обычная комната с простым диваном и столом, на котором стояло темное испанское вино. Однажды наследник пробовал такое, и оно ему очень понравилось.
«Будешь? - усмехнулся Исмаил, разливая вино в два бокала, - В детстве... лет в двенадцать... твоя сестра обпилась этим вином и возненавидела его! - он рассмеялся до слез, - Пей, оно хорошо, когда в меру. Ну вот, ты видел их пытки, - продолжил он, сделав глоток, - Как тебе?»
Молодой человек недоуменно посмотрел на султана. Что значит: как? Кровь, грязь... ну, пытки, одним словом.
«Сядь, - приказал султан, - Ты унаследуешь власть и должен уметь разбираться в людях. Ты видел пытки и прежде... Но видел ли хоть раз такие пытки?»
«Они были жестоки,» - тихо произнес наследник.
Досадливо поморщившись, султан отставил бокал.
«Не в этом дело! Они были и дольше и ужаснее других, но эти двое не сказали ни слова! Вот в чем дело! Я пытаюсь показать тебе нечто важное, показывая их долгую смерть, - султан помолчал, - Люди сдаются — силе, страху или деньгам, не важно... для каждого человека есть нечто, что заставит его сдаться. Поэтому не бойся таких людей. Они слабы — и ты их сломаешь. Но таких, как твоя сестра и ее муж — бойся. Они и сами могут сломать тебя. Сегодня я позволил Фазлу-Идрису бен Али навестить их. Я знал, что он попытается передать им яд, - глаза наследника расширились от изумления, и султан невесело усмехнулся, - Да, он любит свою названную сестру. Он захотел облегчить ее страдания. Быть распятой — это больно, - он снова усмехнулся и произнес жестко, посмотрев сыну в глаза, - Они оба отказались. Они не приняли легкой смерти, потому что их люди не получат ее. Понимаешь? По глазам вижу, что нет! - рассмеялся султан, - Ты не был в Танжере. Не был еще ни в одном бою. Ты лишь видел пытки... Пытки — это когда ты всевластен над беспомощным. Не сила, а слабость. Сила... Ты увидишь ее завтра. И тогда мы поговорим еще. Ступай».
Султану тяжело было принять мысль о том, что кто-то, кроме ее потомков, примет власть после него. И даже называть его сыном...
Поклонившись правителю, юноша хотел уже выйти, когда его взгляд упал на картину, висящую на стене напротив дивана.
Прекрасная женщина в темном платье сидела в кресле султана в его кабинете, глядя на художника усталыми темно-синими глазами. И только эти глаза...
«Повелитель, - пробормотал юноша потеряно, - Это ведь...»
«Ан-нахид Ирэм, мать твоей сестры, - откликнулся султан с улыбкой, такой печальной, словно он до сих пор тосковал по этой женщине, - В ее последний год».
Поклонившись еще раз, наследник вышел. И до самой ночи он ходил по дворцу сам не свой. Он все никак не мог понять — почему... почему отец, за всю жизнь ни разу не назвавший сыном его, рожденного законной супругой, называет дочь наложницы его сестрой? Почему он так говорит о ней и ее матери, словно ему жаль, словно он тоскует... словно он предпочел бы отдать ей трон. Наследник остановился, глядя в сад, пораженный этой мыслью. Ей или ее :бип: от этого испанца! Иначе зачем были все эти пытки — столько дней! И, если б они сказали правду...
Быстро развернувшись, наследник направился в темницу.
...Женщина сидела на сыром полу, скованная по рукам и ногам. Она, действительно, была опасна, он сам видел это, и поэтому наследник остановился в дверях.
Услышав его вопрос, она кроваво усмехнулась и подняла на него заплывшие от побоев глаза.
«Если б я сказала правду, братец, разве ты б не прикончил племянника, как отец прикончил брата в борьбе за трон? - произнесла она медленно. Палачи выбили ей почти все зубы, - Так, малыш? Поэтому успокойся. Ни я, ни Родриго не откроем ни имени, ни места, где находится наш сын... Предпочитаю знать, что он жив, чем, что он султан. Султаны... так быстро умирают».
«Ты... чего бы ты хотела перед смертью?» - произнес юноша медленно, отводя взгляд.
В это мгновение он понял, о чем говорил ему султан днем.
«Скажи — как мой муж?» - спросила она, даже не задумавшись.
Наследник отступил к двери. Да, это правда, они могут сломать... Они в цепях более свободны, чем он в ожидании трона.
«Если хочешь, я схожу к нему,» - произнес он тихо и быстро вышел.
Женщина склонилась к коленям и, обняв их руками, едва слышно застонала. Ее ребенок! Но нужно держаться. Они не могут позволить себе еще больший позор. А позора, большего, чем слабость перед врагом, не может быть.
Наследник вернулся нескоро.
«Вот, - он подошел совсем близко и протянул ей клочок ткани, - Он передал это... Он все спрашивал о тебе и задержал меня. Но он в порядке, - и, уже открыв дверь, он снова обернулся к пленнице, - Теперь я понимаю, почему одну тебя отец называет своим ребенком».
Едва он вышел, женщина развернула ткань и, поднеся ее к свету, кое-как проникавшему сквозь высокое узкое оконце, прочла строки, написаные кровью, должно быть... брольше здесь нечем было писать. Она перечла их множество раз, она выучила их наизусть... а когда от слез она не могла уже ничего видеть, Зейнаб бинт Ан-нахид Ирэм, жена Родриго Сангре, упала на мокрый пол и взвыла так безнадежно, что страже снаружи стало страшно.
...Наутро, идя на казнь, она сжимала этот клочок ткани в кулаке и твердила упорно, как — она знала это! — твердил он все эти дни:
Я люблю Вас так, как кровь
Любит лезвие навахи;
Как зазубренный топор
Любит казнь вершить на плахе;
Я люблю Вас словно цель,
Что стрела найдет в полете;
Я люблю Вас как тот день,
Где Вы кровь мою прольете.

У ворот Мекнеса собралась огромная толпа. Когда эти преступники будут распяты, их побьют камнями и — это будет весело! Так казалось некоторым. Но большинство людей почему-то отводили взгляды от изувеченных пленников, не в силах смотреть им в глаза.
На казни присутствовал сам султан. И он был столь милостив, что сказал преступнице несколько слов. Это было почти отпущение грехов...
«Назови мне место, где вы спрятали моего внука, и он станет править после меня, - произнес султан едва слышно, остановившись рядом с женщиной, - Я здесь, сейчас отменю казнь. Слышишь, Зейнаб? Ты можешь спасти своего мужа и, - он кивнул на ряды виселиц, - Всех их. Разве они не были верны вам?»
«И поэтому я останусь верной им тоже, - откликнулась та невозмутимо, - И не выдам тебе их жен и детей, отец. И нашего сына не выдам тоже. Я не желаю ему твоей власти, отец, - добавила она с улыбкой и тут же поморщилась от боли, - Но я желаю ему нашей свободы, что мы познали,» - улыбнулась она снова, преодолевая боль.
Мулай Исмаил обернулся к мужчине.
«Ну, а ты? - усмехнулся он, - Впрочем... Для моей дочери не могло быть лучшего мужа! Ты упрям, как осел, испанец!»
«Ну да, - усмехнулся тот, весело сверкнув единственным теперь глазом, - Упрямство — достоинство ослов. Но ведь — достоинство, тем не менее!»
«Кажется, в Европе это называют шутками висельника,» - нахмурился султан.
И Родриго снова усмехнулся.
«Кажется, нас собираются распять?»
«Не раньше, чем вы увидите их смерть!» - бросил султан и отошел.
Доны обернулись к виселицам.
Их люди, шедшие с ними во все бои, некоторые — в течение многих лет, — будут казнены сегодня такой позорной смертью! Зоя зажмурилась, чтоб сдержать слезы досады, и Родриго обнял ее за плечи, привлекая к себе.
«Держись, родная. Ты же донна!» - прошептал он.
«Смотри, - произнес султан, обернувшись к наследнику, когда тела казненных забились в конвульсиях, - Смотри: они не отводят взгляд. Запомни это, и, если тебе придется умирать вместе со своими людьми, поступи как они. Это — признак отваги и уважения. Так ведут себя те, кто ведут за собой тысячи».
«Я запомню,» - едва слышно откликнулся тот, подавляя приступ тошноты.
Казнь донов далась ему еще тяжелее. Никогда раньше ему не приходилось видеть распятие от начала до конца. И это было ужасно. Но ужаснее всего было то, что эти двое улыбались до тех пор, пока еще что-то осознавали.
Им разрешили проститься, и Родриго шагнул к Зое, намереваясь обнять ее, но та отступила назад.
«Постой. Дай сказать, - произнесла она, - Ты ведь написал мне стих. Так трогательно. Я сложила ответ, и обидно было бы...»
«Читай уже!» - прикрикнул на нее палач.
И, глядя в глаза мужа, женщина прочла так, что слезы выступили даже на глазах палачей:
Я люблю тебя так, что моря и горы
Неизмерно малы для моей любви.
Я люблю. И пускай мы расстанемся скоро,
Только раньше — молю тебя! — не уходи!
Не вини меня в слабости — я стану сильной.
Не гони меня прочь — я хочу быть с тобой.
И пускай, где мольбы и слезы бессильны,
Будет смерти сильнее моя любовь!
Стилет упал на землю у ног пленника,и по толпе прошел изумленный шепот.
«Откуда? Когда? Как?»
«Теперь — обними меня, любимый! - улыбнулась Зоя и прошептала, обвив руками его шею, - Не бойся. Они будут бросать камнями. Мы очень скоро потеряем сознание и даже не почувствуем боли!»
«Я люблю тебя, люблю тебя, люблю, - повторял Родриго отчаянно, уткнувшись лицом ей в волосы, - Я буду любить тебя вечно!»
«Нет, любимый, - рассмеялась женщина, - Там нас ждет вечная разлука... Ты ведь так и не уверовал по-настоящему, значит, попадешь в другой рай».
Родриго невольно рассмеялся.
«Об этом не волнуйся. Может быть, у мусульман и христиан разный рай, но ад, определенно, один, а мы попадем именно туда!»
«Это... здорово!» - рассмеялась Зоя в ответ.
И, глядя на них, султан тоже смеялся. Он смеялся до слез.
...Через полчаса все было кончено. Донна не соврала мужу — их убили камнями, и сознание они потеряли очень рано, поэтому, наверное, не испытали большой боли.
И, сидя в своей потайной комнате, глядя на портрет кровавой принцессы Сале и поглощая одну за другой бутылки дорогого испанского вина, Мулай Исмаил долго еще смеялся — до слез, — вспоминая эту нелепую казнь. Самую нелепую в его жизни.
И лишь иногда он хмурился, вспоминая тот первый день, когда Зейнаб пришла в себя после ранения и узнала о смерти девочки.
«Ты не смогла убить меня ради своей цели, даже ради своего ребенка. Ты проиграла, дочь, - сказал он ей тогда, - Поэтому — сдайся».
И она ответила, усмехаясь совсем как Ан-нахид в тот первый день в Фесе: «Нет, это ты проиграл отец. В этом и есть разница между нами. Я не убью отца, что бы ни было. А ты — убил свою внучку... и убьешь дочь, так? Поэтому я не сдамся никогда. Наш с Родриго сын будет свободен. Но ты не бойся. Я взяла с него слово... такое, какое сама дала матери лет... в восемь: что бы ни случилось, я не причиню вреда тебе, своему отцу. И он... не станет мстить деду. Он — из рода Идрисидов, не Алауидов!»
И она отвернулась от него и закрыла глаза.
Глупая девчонка! Вспоминая это, султан хохотал до слез...
............................................................................
...Начало восемнадцатого века ознаменовалось многими жестокими войнами и в Европе, и в колониях. Хорошо было хотя бы то, что с пиратством в Карибском море, кажется, было покончено. Да и на побережье Магриба оставались только какие-то крохотные, совершенно незначительные, порты. Туда можно было направить и неопытных капитанов, вроде Родриго Оро и Энтони Скара. Во всяком случае, лорд Виндзли думал так. И никакие протесты Рейда лорд в этот раз не принимал.
«Что такое, Эдвард? - смеялся он над страхами офицера, - Никогда не считал тебя паникером, а тут...»
«А тут речь идет совершенно об особом случае!» - выпалил Рейд возмущенно.
Но лорд лишь отмахнулся от этих слов. Тоже, компания «La via de libertad»! Один захудалый кораблик! Даже такие мальчишки справятся с ними.
...Отплевывая соленую воду, Энтони все еще не мог поверить, что они остались живы после этого боя. Нападение корсаров было таким дерзким! Но их капитан явно не рассчитал силы... ко дну пошли оба корабля.
Родриго склонился к другу.
«Ты как?»
«Нормально... А нас... вынесло?» - недоуменно поинтересовался тот, откашлявшись.
«А вас — вынесли! - раздался над ним молодой насмешливый голос, - Англичане! Удивляюсь на вас! Идти в наших водах, да еще так нагло... Вот где бы мне теперь добыть корабль? Эй, парни! - крикнул он кому-то в сотрону, - Хорош сушиться! Идем искать шхуну!»
«Да, дон!» - послышалось в ответ.
Родриго внимательно посмотрел на того, кого пираты называли доном.
Этому парню было не больше восемнадцати, может быть, даже меньше, но он обладал, похоже, просто бесконечной наглостью и самоуверенностью.
Отжимая длинные черные волосы, корсар смотрел на товарищей веселыми карими глазами, и в их глубине плясали задорные огоньки.
«Ладно, англичане, поднимайтесь. Нас пятеро, значит, какую-нибудь захудалую шхуну мы уже можем увести! - заявил он, - А там — наберем людей, добудем кораблик и — жди меня, старушка Беджая!»
Родриго и Энтони переглянулись и разом поднялись на ноги.
«Да ты кто такой, вообще, что так указываешь офицерам королевского флота?!» - воскликнули они хором.
Парень оглянулся на них, даже не остановившись.
«Мое имя — Руй Сангре, - ответил он весело, - Но вы можете уже называть меня доном!»
.............................................................................

P.S. Считается, что конец средиземноморскому пиратству пришел в начале девятнадцатого века, так что у этих троих впереди еще целая вечность.

P.P.S. Исключительно для РидМы. Копий не существует.

P.P.P.S. Копия есть. Спасибо, Kvil)

Kvil wrote:Хах...здорово))Спасибо)

Всегда пожалуйста!)